Шон О'Фаолейн - Избранное

Заокеанский гость взирал на меня в замешательстве. Кажется, выходило впечатляюще — что ж, на то я и журналист. Я продолжал:

— Ваш дедушка вел речь о трех бойцах Янгерах. Похоже, он преувеличивал. Уверяю вас, Дж. Дж. к восстанию был никак не причастен. Ведь он, как и большинство ирландцев, не поверил в его успех. Учтите еще, что за несколько лет до восстания судьба разбросала сыновей разорившегося кабатчика. Родитель их с братом повадились играть на скачках, сначала помалу, потом себе на пагубу. Кабак пришлось продать, и Стивен остался с отцом, Дж. Дж. послали в Корк к почтенной тетушке, которая воспитала из него приятного и благонравного британского юношу, а Б. Б. — к дяде: тот, по словам моего отца, был завзятым фением, потому-то Б. Б. и оказался среди повстанцев.

— Может быть, этот дядя-фений еще жив?

— Через семьдесят пять лет? Словом, в итоге Дж. Дж. стал британским журналистом, а Б. Б., уцелев после восстания, долгие годы мыкался в Дублине — типичный обнищалый, разочарованный, озлобленный неудачник. Потом к власти пришла публика, именовавшая себя подлинными республиканцами — с тех пор, как легенда о 1916-м стала житийной, какая-нибудь публика обязательно именовалась подлинными республиканцами. Они вспомнили о юном герое шестнадцатого года и пристроили его в какую-то правительственную газету. Тогда он и женился: в тридцатых. Мой дядя, Дж. Дж., перетянул его в британскую прессу. Колчестер, Манчестер, Лидс, «Ивнинг ньюс». Там его жизнь пошла на лад. Умер он в Колчестере.

(Я тут же пожалел о своих словах: сработала журналистская привычка к мелким выразительным подробностям. Почерпнутым из моего собственного досье. Но какая разница! Если он туда и съездит, то разузнает про Янгера не больше моего.)

— А вы, — спросил он, — вы тоже стали журналистом?

— Да.

И, чтобы запутать след:

— Но я тоже на месте не сидел. Лидс. Дарем. Йоркшир. Лондон.

(И опять пожалел о своих словах. А вдруг он доберется до архива регистрации браков в Сомерсет-хаусе, на который у меня пороху не хватило? Нет, довольно подробностей.)

— Ну, а про Старика Стивена, вашего дедушку, я совершенно ничего не знаю.

Нана участливо глядела на нашего гостя. Он примолк; может быть, задумчиво, скорее — как я думал — протестующе, и я был неправ: он оказался куда доверчивее, чем я мог предполагать.

— А эту историю своих предков, — мягко спросила она, — вы знаете от вашего отца, от Джимми?

— Конечно. От Джимми Янгера. А он — от Старика Стивена. Помню, дед выдавал ее, точно грамзапись, под Пасху и 17 марта — из года в год. Как его старуха услышит, что он завелся, так сразу из комнаты: ей уже обрыдло. В годовщину восстания и в день святого Патрика.

Не упомню, о чем дальше у них шел разговор с Наной. Я со страхом думал, до чего я досочинялся. Я сделался собственным отцом и объявился собственным сыном, а тут еще мой настоящий внук силком навязывал мне хитросплетения вымысла, будто играл со мной в «кошкину люльку». Я окончательно отрекся от своей жены, от его бабушки Кристабел. И все же я чуточку гордился тем, что покамест сбил его с толку, выиграл день и следующую ночь, без которых — это я понял, как только увидел его, — и думать было нечего снова заполучить Нану. Я очнулся: они оживленно толковали о чем-то между собой, сдвинув головы, — и мне стало ясно, что выиграл я всего лишь одну стычку. Это немедля подтвердилось — он вдруг уверенно поднялся и сказал:

— А почему бы нам, милые люди, нынче же не пообедать вместе у меня в номере в гостинице «Шелбурн»? Сдается мне, что я все-таки много еще могу из вас обоих вытянуть про всех здешних Янгеров.

Я бы не поехал, если бы не Нана. Пока он подгонял к крыльцу свой большой кремовый «мерседес», а она наводила красоту, я попенял ей, что, по ее же словам, она предпочитает «мужчин постарше, которые знают, что почем». Она с усмешкой возразила, что ее устраивают и мужчины помоложе, с которыми не знаешь, что почем; и хотя она заведомо презирала подобную расчетливость, я все же досадовал на этого явственно преуспевающего молодого человека. Досадно мне было и то, что он усадил ее впереди, рядом с собой, а меня, якобы сведущего представителя нашего драгоценного рода, на заднее сиденье. Возле меня лежала черная кожаная папка с прозрачным кармашком снаружи, а в кармашке — карточка, на которой было напечатано: «Янгеры». Я раскрыл папку. «Содержание: 1. Дублин. Архивы Национальной библиотеки. Дублинский замок. Генеалогическое ведомство. 2. Каслтаунрош. 3. Город Корк. Церковные метрические книги: рождения, браки, смерти. Коркское историческое общество. Кладбищенские архивы. Ассоциация виноторговцев. 4. Газеты и журналы в Ирландии и Великобритании. 5. Лондонское отделение Государственного архива. 6. Клубы, напр.: Бойцы Старой ИРА. Гэльская лига. ГАА. Ордена и др. знаки отличия. Список пенсионеров Старой ИРА».