Шон О'Фаолейн - Женщина, которая вышла замуж за Кларка Гейбла

Шон О'ФАОЛЕЙН

ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА КЛАРКА ГЕЙБЛА*

* Кларк Гейбл (1901-1960) - знаменитый американский киноактер.

Перевод А. Ливерганта

Ей бы жить в Москве. Будь она русской, она бы говорила: "Боже, жизнь проходит, а ведь надо жить. На прошлую Пасху, когда облачка плыли над березовой рощей, реки шептали о приходе лета, а соборные колокола плясали и пели, я сидела дома, пила водку и думала о любви. Не знаю, жизнь ли мстит мне за то, что я не живу, или я мщу жизни за то, что она не дает мне жить. Иван Иванович, ради бога, приходите вечером к пруду. Вы расскажете, почему у меня тяжело на сердце". И Иван Иванович пришел бы к пруду и поговорил с ней по душам. Но жила она не в Москве, а в Дублине (Южное окружное шоссе, маленький красный домик в ряду таких же красных домов, садик, рядом дом для престарелых - забит до отказа, и Килманхамская тюрьма - давно заброшена). Она была из тех добродетельных особ, которые пилят мужа, вместо того чтобы, плюнув на добродетель, напиться с ним вместе. Два раза в неделю она ходила в кино, до блеска вылизывала весь дом, каждую неделю покупала новую безделушку на камин, мыла собаку, терла окна, спала после обеда, читала "Болтовню" и другие женские журналы, ходила гулять, а потом сидела дома, дожидаясь мужа с работы.

Каждый вечер разговор происходил один и тот же:

Она: - Устал, дорогой?

Он: - Не очень, лапочка.

- Что было на обед?

- Отличный обед: свиная отбивная, шпинат, жареная картошка, пирог с ревенем, кофе. Очень вкусно.

- А я помыла Герби. Посмотри, какой чистый. Его мыть - наказание. Но он душка. Ведь ты душка, Герби?

- Хороший, хороший Герби. Любишь купаться, собака? Лю-юбит. С мыльцем, да? Устала, лапочка?

И она всегда отвечала, что устала, даже очень, или что у нее колет в боку, или болит голова, и при этом изображала на лице тоску, а он говорил, что ей не надо бы так себя утруждать, право, незачем, а она вскидывала брови и грустным голосом просила дать ей вечернюю газету. Тогда он предлагал ей пройтись или сходить в кино, или садился выкурить трубку, или рассказывал неприличный анекдот, после чего супруги отправлялись спать - и так повторялось da capo* изо дня в день. Прежде чем лечь, она обязательно читала молитву, перебирая четки, а потом, свернувшись калачиком, ложилась рядом с мужем и ждала, пока тот захрапит. Он был честный, работящий, прямодушный, во всех отношениях достойный человек и ей нравился, но она его не любила. Кроме того, у них не было детей, и это ее огорчало. К тому же он был методистом и регулярно ходил в ближайший методистский храм, и это тоже ее огорчало. Ее не покидала надежда обратить его в истинную веру: она об этом прилежно каждый день молилась, хотя ему никогда ничего не говорила. Как всякий англичанин, он был весьма несговорчив в вопросах религии.

* сначала (итал.).

Как-то утром, поцеловав мужа на прощание у калитки своего садика, она вдруг отпрянула и внимательно посмотрела на него:

- Дорогой, ты не брился?

Глупо хмыкнув, он приподнял шляпу и, убегая, бросил:

- Усы отпускаю, лапочка.

С тех пор в течение нескольких недель к их дежурному диалогу прибавилось еще пять реплик:

- Дорогой, мне не нравятся твои усы.

- Отрастут. На работе мне с этими усами и так прохода не дают. Плевать. Завидуют, ясное дело.

- Но они щекочут, дорогой.

- А тебе не нравится, лапочка?

Однажды вечером они пошли в кино на "Сан-Франциско" с Жанетт Макдональд и Кларком Гейблом в главных ролях. В фильме действовали дурной человек, хороший человек и поющая героиня, дружбе которых не могло помешать даже то, что героиня все время пела, а хороший человек (его играл Спенсер Трейси) был священником. Как-то дурной человек повздорил со священником, и хотя священник (в миру - боксер) мог бы нокаутировать его одним ударом, он только вытер кровь, выступившую в углу рта, и печально посмотрел на распутника. В конце фильма, когда во время землетрясения земля проваливалась под ногами и в ней зияли трещины, дурной человек становился на колени и обретал веру. В этот момент камера показывала только подошвы мистера Гейбла, потому что в лице его не было и тени покорности. Потом все брались за руки и, просвечивая через наплывающий на них прозрачный занавес кинотеатра, спускались с горы навстречу зрителю, распевая песню "Са-ан-Франциско, открой свои жемчужные врата..." (и так далее), после чего зритель уходил домой совершенно счастливым.