Ефим Сорокин - Милостыня от неправды

Адам поднятой дрожащей рукой попросил Сифа замолчать.

— Ангел ведет меня к могиле, — повторил Адам. — Он сказал, Сиф, что ты похоронишь Еву… где-то рядом со мной… — Адам тяжело поднялся — поднялся и Сиф.

— Отец, но кто же похоронит тебя?

— Меня похоронит Господь. Как — я не знаю. А ты навести мать. Ей очень тяжело. Она хотела пойти с нами, но ангел не позволил ей.

Сиф глядел вслед Адаму. Он шел спотыкающимся шагом. Сиф не узнавал походки отца. Дорога шла с заметным уклоном. Вдруг Адам смешался с высоким кустарником, как смешиваются с толпой, и исчез. Сиф взял топор у одного из правнуков и долго с жадностью рубил дрова, и по спине его было видно, что он чем-то смущен.

Все были в недоумении, почему Сиф отпустил немощного Адама. На вопрошающие взгляды Сиф тихо ответил:

— Ангел повел его умирать. — И, тяжело ступая по вырубленным в скале высоким ступеням, поднялся в свою пещерную комнату.

Лежа на топчане с закинутыми за голову руками (так легче дышалось), слушал, как его дети, внуки и правнуки вверху и внизу переговариваются друг с другом, обсуждая странный приход и еще более странный уход Адама. Сиф чувствовал: впереди бессонная ночь. Он сам учил: нет никакой бессонницы — Господь будит на молитву. Но сейчас предчувствовал: беспокойные мысли не дадут молиться. Сиф смотрел в окно, вырубленное в скале и увитое снаружи плющом. Луна ущербилась. Ушел умирать первый человек, который до своего падения созерцал ангелов… А, может, не было рядом с Адамом никакого ангела? Адам устал от всех нас! Он стар… Раньше стариков почитали. За их плечами был огромный жизненный опыт — они многое могли посоветовать. Сейчас жизнь изменилась. Старики мало что понимают в ней, и к их советам никто не прислушивается. И стариков перестали уважать. Они задают слишком много вопросов, как дети. — Сиф поймал себя на том, что, размышляя о стариках, с горечью думает о себе. — Почему я отпустил Адама? — Сиф ругал себя, что заставил себя уверовать, будто Адам, сопровождаемый ангелом, идет под Богом.

А утром Сиф проснулся с ощущением греха. Казалось, что накануне согрешил так, что никогда уже не очиститься от позорящей скверны.

Он успокоится только через несколько дней, когда придет к матери.

— …и я засомневался, был ли рядом с Адамом ангел.

Ева любила Сифа, как Авеля. Ева успокоила Сифа:

— Был! Адам говорил о вещах, которые никто не мог знать, только тот, кто бывал в раю.

— Мама, но отец был в раю, а ангела ты не видела.

— Адам говорил о вещах, о которых в раю мы не слышали, потому что там мы не думали, что станем смертными, что однажды наступит день, и наши тела умрут…

Теперь, когда предыстория уже известна читающему, я продолжу мое убогое слово с того момента, когда люди Еноса (и я с ними), расположились вокруг могилы праотца нашего праведного Сифа, чтобы воспрепятствовать мерзости каинитов. Жар от раскаленных камней, которыми был обложен костер, усыпил меня. И мне приснился оранжевый закат. Огромное (от одного края неба до другого края неба) оранжевое солнце садилось за огромный (от одного края земли до другого края земли) холм, лысый на макушке, а у подножья поросший мелким кустарником. Таилось в этом оранжевом закате нечто неземное, космическое. И вот из огромного солнца появились конные всадники. Солнце точно порождало их. Уже можно было увидеть свирепые лица вооруженных людей, уже гремело их оружие, ударяясь о седла, а оранжевое солнце все порождало и порождало воинов. Весь холм уже кишел людьми и конями. «Едут!» — крикнул дозорный, и всадники остановились на расстоянии бросания копьем. И я проснулся. «Едут!»— еще раз крикнул дозорный, и сифиты, расположившиеся вокруг могилы своего патриарха, тревожно подняли головы. Закат был не оранжевым, а скорее — фиолетовым. Облака с угрюмыми подбрюшьями ходили низко. А лысая вершина огромного холма (от одного края земли до другого края земли) пряталась в грозном бессолнечном небе. По дороге с холма спускалась одиноко громыхающая повозка с крытым верхом. Ветер, казалось, готов разорвать материю в клочья. Скованные тревогой лица сифитов стали оттаивать, многие заулыбались.

— Если это могильщики, то где вооруженный отряд каинитов? — спросил кто-то со смехом. И уже все, смеясь, смотрели на прыгающую повозку.

— Может быть, это и не могильщики?

— Это они, — с горечью сказали уста Еноса. — Каиниты уже и мысли не допускают, что кто-то из сифитов станет защищать могилу своего патриарха.