Инна Тронина - Дух неправды

Среди гор и дворцов, сделанных из белого и розового мороженого, синеватым пламенем горели водка, коньяк и кальвадос. [1] Кальвадос – Яблочная водка. Официантки, одетые в джинсовые костюмчики, обутые в невероятно популярные «козьи ноги» – нечто среднее между ходулями и обувью, – ловко, коленками назад, передвигались между пятью длинными столами. Они крохотными половниками черпали огненную жидкость из термостойких бокалов и поливали все без исключения блюда – от коктейлей и фруктов до жаркого и ухи. В конце концов, огня стало так много, что с гор мороженого потекли ручьи, и собравшиеся дамы принялись со смехом подставлять под них золочёные ложечки. Хозяин торжества, известный шансонье Михаил Печерский, как всегда, угодил гостям.

– Да плевать я хотел на эти дресс-коды! Я сам себе голова и пока ещё в состоянии придумать что-нибудь кроме этих дурацких фраков и платьев-коктейль! Сегодня молодые дамы или те, кто себя таковыми считает, обязаны были прибыть в одежде лакированной кожи одного из цветов радуги! И обязательно с массивной длинной цепью на шее, плевать, из какого металла! Пусть хоть с собачьей будки снимет и наденет, мне всё равно! А остальные вольны одеться во что угодно, даже в тапочки и в пижаму! А почему нет, очень оригинально, ха-ха! Как проснулся после бурной новогодней ночи, так пусть и едет ко мне! Это и есть настоящая демократия, мои милые друзья и подруги! Вы посмотрите, как вас тут много, какие вы разные, и ведь всем хорошо, никто не скучает! Я уверен, что вы никогда не видели тех же козьих ножек, грациозных барышень на мохнатых копытцах! Они цокают среди вас, возвышаясь над толпой, являя собой пример лёгкости и беззаботности! Кроме того, люди-сатиры будут избавлены от такой пакости, как ревматизм. Идеальная конструкция для того, чтобы разгрузить суставы! Если бы это чудо было изобретено раньше, я сейчас не был бы весом в сто пятьдесят килограммов!

Печерский заразительно расхохотался, продемонстрировав восторженным гостям свою бесподобную голливудскую улыбку. Высокий, пузатый, черноглазый, со смоляной, кольцами, бородой, наряженный то ли в хитон, то ли в рубаху оранжевого шёлка, он походил на цыганского барона. Для прикола хозяин пожертвовал мочкой уха и вдел туда серьгу-полумесяц.

– Но я даю вам всем клятву, положа руку на сердце, – Михаил Печерский, блеснув перстнями, припечатал потную ладонь к левому плечу, – что я через несколько месяцев выйду на сцену коленками назад! Непременно выйду, а если проспорю, то сбрею бороду и окрашусь в блондина. Мне будет очень стыдно, и пусть никто меня не узнает. Вот так, друзья и подружки! А теперь извините, что забрал ваше время, отняв его у наслаждений и любви! Всё это, – он обвёл рукой столы, – ваше! Не стесняйтесь, не робейте, не бойтесь располнеть или перебрать. Хоть раз в год не бойтесь, как ничего не боялся я, когда начинал с исцарапанной гитарой гастролировать в подмосковных электричках. Никто своей судьбы не знает. Людям не дано решать, что им на самом деле нужно. Хочу только обратить ваше внимание на бесподобный бананово-ягодный десерт, который горит в торце третьего от дверей стола. Когда погаснет, милости прошу – вкус отменный! При приготовлении использован коньяк «Медный всадник» – значимый напиток для значимых людей. Сведущие люди говорят, что его нужно пить под музыку Рахманинова, Чайковского или Шопена. Но мы поступим иначе. Итак, «Чардаш» Монти! – Печерский махнул оркестру, который во время его выступления отдыхал. – Для меня! Для всех нас! Итак, маэстро!

Грянул «Чардаш», гости пустились в пляс, пытаясь урвать себе в партнёрши официанток-козочек. Во всех четырёх углах зала вспыхнули бенгальские огни. Громадная искусственная ёлка, унизанная цветами и золотыми шишками, вдруг сдвинулась со своего места и поехала из центра зала к окнам, вызвав у присутствующих восторженные и испуганные вопли.

Разгорячённый хозяин бала, ещё раз пристально осмотрев пирующих и убедившись, что все довольны, резко повернулся и направился к гостю, который, единственный, не принимая участие в забавном шабаше. Высокий жилистый мужчина с жёсткой, будто бы проволочной шевелюрой цвета красной меди, лишь только на висках тронутых сединой был одет так, что в любое другое общество его не пустили бы.