Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний

Но все мое внутреннее содержание требовало общения с Наилем, диалога с ним. И я находила этот диалог. Хотя, может, я убеждала себя, что это диалог, а на самом деле только я пыталась что-то сказать Наилю языком иносказаний, и его реакция на это, возможно, всегда истолковывалась мной неверно?

Как назло ситуации и слова всегда были такие двусмысленные, что никак не могли расставить все точки над «и», а только возбуждали меня еще больше, снова и снова приводя к одному и тому же результату: к неизвестности.

Например, однажды во время обычного унылого рабочего дня я, подняв голову от своих бумаг и глядя на что-то пишущего Наиля, громко мысленно произнесла: «Наиль, я люблю тебя!» Наиль вдруг тоже вскинул свои глаза на меня. Я почему-то испугалась и спрятала взгляд в документах, с которыми работала. Прошло несколько минут. Я посмотрела на настенные часы, а на самом деле боковым зрением на Наиля. Он продолжал работать как и остальные сотрудники нашего отдела. Я тоже попыталась сосредоточиться на работе, но мне так хотелось верить, что мои чувства небезответны, что я мысленно сказала сама себе от лица Наиля: «Неля, я люблю тебя!» и для полной картины снова взглянула на него. Я не просто взглянула на него, я натолкнулась на его взгляд, так как он смотрел на меня! Мы сидели в диаметрально противоположных углах отдела, и этот взгляд в глаза друг другу мне показался тем, что может остановить время. Его лицо не выражало никаких чувств и эмоций, все вобрали в себя глаза, вдумчивые и бескомпромиссные, они смотрели только на меня. Мы смотрели в глаза друг друга не более секунды, но для меня это был момент безвременья, словно соприкосновение к бесконечности…

Конечно же, именно я первой отвела взгляд, занервничала, задрыгалась, уронила карандаш, ну, идиотка, одним словом!

Зато потом начались размышления! Я сказала себе, что нет никаких сомнений в том, что Наиль испытывает ко мне ответные чувства, и что все эти мысленные признания в любви не что иное, как самое яркое доказательство существования телепатии. Мне стало так прекрасно, но лишь до тех пор, пока не явилось мое второе «я», предпочитающее называть себя Здравым Смыслом. «Неля, ну не будь такой наивной! — дружелюбно, но с долей превосходства сказала мне Неля-Здравый Смысл. — Никакой телепатии не существует, это ты сама все себе внушила. А Наиль посмотрел на тебя совершенно случайно, и взгляд его выражал усталость или просто был направлен в никуда. Так что давай тут не фантазируй и дурой себя не выставляй».

Нелю-Здравый Смысл я порой ненавижу, но она часто выручала меня в других ситуациях, часто доказывала свою правоту и потому сейчас заняла во мне прочную позицию и требует исполнять ее правила, да еще пытается попирать Нелю-Любовь. Но Неля-Любовь в своем экспрессивном водовороте чувств что есть силы сражается с Нелей-Здравым Смыслом, и эти их схватки порядком изматывают меня.

А поводов для этих схваток множество. Бывает, Наиль пройдет мимо моего рабочего стола и попутно так пальцами по его краю — раз! два! три! — дробь отобьет. И больше ничего. Жизнь идет как обычно. Но во мне вскакивает Неля-Любовь и кричит: «Это был знак!» Услышав подобное, устало появляется Неля-Здравый Смысл со словами: «Вспомни, сколько раз ты сама, куда-то идешь, попутно барабанила пальцами по поверхности. И перестань наконец выдавать желаемое за действительное!»

Но Неля-Любовь успокоиться не может. Если нужно было пойти от отдела на какую-нибудь конференцию или субботник, или нарисовать «Молнию», или выаполнить еще какую-нибудь общественную работу, то волею случая мы с Наилем всегда оказывались среди тех, кому это поручалось. Неля-Любовь расценивала это как судьбу, Неля-Здравый Смысл — как случайность. Как бы мне хотелось узнать, которая из них права…

Снег за окном продолжал, кружась, падать, все такой же белый и чистый. Обеденный перерыв закончился, мимо меня, громко говоря, прошли несколько моих сотрудников, и я тоже направилась в свой отдел, где меня ждала работа. А точнее, где находился Наиль.

— Криво!

Снег за окном мельтешил энергично-энергично, словно ему передалось предновогоднее возбуждение людей. Но, взглянув на окно в нашем отделе, первым делом в глаза бросался не танец снега за стеклом, а крупная фигура Ульяны в красном платье, которая, стоя на придвинутом к подоконнику столе, пыталась повесить над окном длинный ватман со сделанной на нем разноцветной акварелью надписью «С Новым 1987 годом!»