Данил Гурьянов: Любовь языком иносказаний

«Господи, — мысленно начала я, — прости меня, что я опять иду к тебе со своими мелкими проблемами, но для меня они важны, потому что определяют мою жизнь. Господи… ну что говорить? Ты сам все знаешь о моей жизни. Мне нужно только наставление, ответ на вопрос — любить ли мне Наиля или снова попытаться перебороть свою любовь к нему?»

Читатель! Я так нуждалась в ответе на этот вопрос, что мысленно и словно от лица Бога ответила сама себе: «Конечно, люби! Неужели ты думаешь, что я могу призвать кого бы то ни было к тому, чтобы НЕ любить?»

Ободренная самой же собой, я почувствовала себя правой, уяснившей смысл жизни.

«Господи, — снова начала я. — А вот… если нам с Наилем суждено быть вместе, подай мне, пожалуйста, какой-нибудь знак… (Я недавно видела в одном фильме, как героиня просила в монастыре Господа о том же, и в тот момент к ней подлетела птичка)».

Птичка ко мне не подлетела, но я вдруг заметила, что позолоченный выступ, на который я смотрела, весь играет светом, словно в отблеске свечей.

«Мне это расценивать как знак?» — с трепетом поймала я себя на мысли. Да нет, это действительно просто отблеск свечей, ответила себе же. К тому же, если бы я раньше видела, что на выступе нет свечения, а после моей просьбы оно появилось, вот тогда бы я могла воспринимать это как знамение…

Женский хор продолжал петь, прерываясь на громкую молитву батюшки и долгое чтение монашки.

Я решила простоять всю службу до конца и полностью забыла о каких-либо мыслях, только проникалась этой атмосферой, наслаждаясь борьбой уставшего от неподвижного стояния тела и возвышенного от прикосновения к светлому духа.

Мой взгляд чисто случайно снова попал на позолоченный выступ, и я увидела, что он в тени. Но кругом горели все те же свечи, что и раньше… Однако сейчас они не отбрасывали отблески на выступ. От догадки во мне затеплилось ликование. Господи… так, значит, это все-таки был знак?..

Я снова и снова смотрела на погруженный в тень выступ, сравнивая его теперешнее состояние с тем сиянием, которое было на нем после моих слов.

Мне стало очень легко, радостно, я почувствовала себя уверенно. Я вдруг подумала о том, что тот ответ, который я произнесла себе словно от лица Господа, возможно, Бог сам вложил в меня. А иначе как можно услышать этот глас, как не пропущенный через собственное сердце?

После службы я вышла из церкви очищенная, наивная, заряженная надеждой, снова готовая к этой жизни. Я понимала, что чудо, в которое я теперь так верила, произойдет не сегодня и вряд ли завтра, но я уже знала, что оно обязательно произойдет.

В церковном дворике меня ждала Тамара с растерянным и заулыбавшимся после крещения Колей на руках. Я потискала мальчишку, и он позволил себе засмеяться.

— Иди, посмотри, купили папа со Светочкой крестики или нет еще, — поставила Тамара малыша на землю. Высоко вскидывая пятки, Коля побежал к церковной конторке.

Мы с Тамарой стали их ждать вдвоем. Было очень солнечно, на деревьях, растущих по бокам дворика, пели птички, нам легко дышалось, и у нас было хорошее настроение.

— Нель, ну как у тебя дело-то? — спросила меня Тамара. — А то и вчера толком не поговорили и сегодня.

— Да нормально. У тебя-то как жизнь? — перевела я разговор с себя на нее.

— Все хорошо?

— А как у вас с Димой?

— Нормально.

— Ну ты счастлива с ним? — с энтузиазмом спросила подругу я.

— Я счастлива вообще, — ответила Тамара.

Дима и дети уже направлялись к нам.

— Ты мне лучше скажи, когда на свадьбу пригласишь? — боевито пошутила Тамара.

Я улыбнулась.

— Какая еще свадьба? Смеешься, что ли? — произнесла я тихо.

— Ну тебя же вроде какой-то звал к себе…

— А, — я отмахнулась.

Тамара пристально посмотрела на меня, я сделала вид, что щурюсь от солнца.

— Нель, — вдруг тревожно начала она. — Слушай, ты че, по-прежнему что ли… — она даже побоялась договорить.

— Да, я как любила, так люблю и буду любить Наиля! — вскинув голову, ответила ей я.

В глазах Тамары читалось потрясение, страх, жалость.

— Нель, — она запнулась и вдруг выпалила с обидой за меня. — Да че ж ты делаешь-то, а?!

Я немного подумала и ответила ей совершенно искренне:

— Живу.