Данил Гурьянов: Змея на морозе

Вообще-то я девушка неспешная, даже медлительная и потому, честно признаться, просто не знаю с чего начать. Так… Ну ладно, представьте, что вы лежите на кровати в плохо отапливаемой комнате общежития и, держа перед глазами тетрадь с лекциями, из часа в час зубрите учебный материал, состоящий примерно из таких предложений: «Процесс фагоцитоза усиливают опсонины — антитела, которые, связываясь с микроорганизмами, облегчают захват и переваривание фагоцитами».

Представили? Если нет, то тогда вообразите, что сейчас вам нужно бросить все, что вы хотите делать, и необходимо весь день учить лекции про какой-то фагоцитоз, его гранулоциты, тканевые макрофаги и другие столь сердито названные явления. Вам сало тоскливо? Не беспокойтесь, сейчас пройдет, ведь это мне нужно завтра сдавать экзамен по инфекционным болезням, а вовсе не вам. Я учусь на медицинском факультете, следу семейной традиции, и с каждой сессией все больше убеждаюсь в том, что к медицине у меня душа не лежит. О моих способностях к изучению этой всеобъемлющей науки вы можете судить хотя бы по тому факту, что за весь сегодняшний день я не запомнила ничего из того, что учила. Я не запомнила, потому что не встретила ничего интересного и приятного для меня. Единственное, что действительно привлекло мое внимание, так это имя одной вирусихи — Кластридия Ботулиднэ. Звучит как у итальянской аристократки, правда? Я сразу пропиталась симпатией к этой вирусихе, но, когда стала читать про нее дальше, обнаружила, что за этой привлекательностью, оказывается, скрывается настоящая крыса. Как бы хотелось никогда не обманываться и не испытывать такую страшную вещь как разочарование.

Я не хочу становиться врачом, потому что никогда не научусь кого-либо лечить, мне это не дано. Но на то, чтобы бросить учебу, пойти против воли родных мне не хватает смелости. Таким образом мне остается только пополнить в будущем ряды остервеневших от нелюбимой работы хамов, ведущих численное наступление на действительно благородных представителей благородной профессии. Но я не хочу! Не хочу быть занесенной жизнью во враги хороших людей…

Все из-за нехватки смелости, да, да! Вот была бы смелая, пришла бы к родителям и сказала: «Не буду здесь учиться!» и перестала бы страдать. Потом пришла бы к Сереже и сказала: «Я люблю тебя!» и тоже стало бы легче.

Ну вот. Сорвалась. Все, теперь мои мысли будут только о Сереже, а не о каких-то там кластридиях и мукрофугах. Все, теперь учить я дальше не смогу, потому что вернулся хозяин моих мыслей, выгнал как пьяных гостей все медицинские термины из моей головы и, оставшись со мной наедине, сказал: «Наслаждайся только мной».

Наслаждаться в мыслях тем, что не имеешь больно. Но если очень сильно хочешь это получить, то все равно приятно. Приятно, как мазохисту, когда его ударяют. А еще точнее это чувство можно сравнить с тем ощущением, которое возникает, когда внезапно прижмешь языком болящий зуб, причиняя ему дополнительную боль, такую щекочущую и захватывающую одновременно.

Сережа встречается с Дашкой из нашей группы. Дашка — настоящая сволочь, но тем не менее они давно вместе и поэтому Сережа, конечно же, не бросит ее ради меня, я это отлично понимаю. Поэтому я не хочу признаваться ему в любви, ведь все равно не получу награды за это, а лишь брошу новую монетку в его копилку мужского тщеславия. Но носить все чувства в себе слишком тяжело…

Что мне делать? Признаться, потешить его самолюбие и вряд ли что обрести или остаться наедине с собственной гордостью, такой величественной и одинокой, словно башня на равнине?

Эти мысли растолкали меня и заставили вскочить с койки. Я подошла к окну, на улице уже было темно. С высоты восьмого этажа я посмотрела на уменьшенные деревья, фонари и снова содрогнулась от уродливой диспропорции. По крайней мере для меня, выросшей в деревне, на земле, это вызывает именно такое определение.

Что за удивительное свойство в моей жизни: попадать не туда, куда надо? Я бы хотела жить в уютном деревенском домике, в местности, где вечное лето, заниматься приусадебным хозяйством и все это делать вместе с Сережей… Вместо этого я передвигаюсь по отнятому у высоты пространству, под названием восьмой этаж, где находится маленькая комната, идентичная по размерам тем комнатам, что ниже и выше, мое пристанище безжалостно атакуется зимним холодом, здесь я изучаю медицину, хотя при виде одной крови падаю в обморок, а соседствую я в своей комнате с высокомерной девицей, которая почти каждое утро начинает с бритья подмышек у зеркала.