Данил Гурьянов: Змея на морозе

Сегодня я читала гороскопы (выяснила день рождения Сережи и хотела узнать, подходим ли мы друг другу) и там вычитала, что люди, родившиеся в год змеи, особенно счастливы, если появились на свет в жаркий день. Я родилась в жаркий день и, как истинная змея, обожаю тепло, но оказалась я в атмосфере сковывающей и безжалостной как мороз. Мороз парализует и убивает змею, моя жизнь делает со мной то же самое.

Не хочу учить, страдать, думать, не могу больше! Надо ложиться спать. Моя соседка по комнате еще не пришла, значит, когда припрется ночью будет тут греметь и разбудит меня. Я завела будильник на пять утра. Когда проснулась, повторю немного, а потом пойду пораньше на экзамен, чтобы занять очередь. У нас считается более престижным заходить на экзамен в первой пятерке и потому, ранним утром, еще до открытия корпуса, у входа в него собирается группка взвинченных студентов. Я тоже хочу побыстрее избавиться от этого экзамена и потому пойду с утра.

Я спала очень тревожно и в четыре утра открыла глаза. Та-а-ак… Близится час. Бодрости не было, хотелось спать, я закрыла глаза, но испуганный мозг все не хотел отключаться, снова и снова что-то беспокойно спрашивало меня.

Я бестолково валялась в постели до тех пор, пока не поняла, что сейчас опоздаю занять очередь. Я вскочила с кровати, где-то в животе леденяще жег страх. Почему я так боюсь экзамена? Может, одна из причин в том, что я не уверена в своих знаниях? Ведь все страхи от неуверенности… От этакой коррозии мироощущения.

Входная дверь общежития хлопнула, и я оказалась на засыпанном за ночь снегом крыльце. На улице было по-утренне темно; мороз, увидев во мне очередную жертву, подбежал ко мне и залепил колючую пощечину во все лицо. Мое лицо сковало от этой неожиданной подлости, а в ноздрях при каждом вздохе стало въедливо щипать. Я вся внутренне сжалась, напряглась и упрямо пошла в университет по скрипящему снегу. Темнота, мороз и ветер окружили меня, наслаждаясь своим превосходством над такой песчинкой, как я. Я пошла более короткой дорогой, через дворы соседних многоэтажек. Там еще не было прохожих, а ведущая в гору дорожка была скользкой и я, рассчитывая только на свои силы при ее преодолении, вдруг как никогда остро почувствовала свое одиночество. «Но ведь я же одна!» — что-то с неожиданным надрывом закричало внутри меня, будто только что осознав это. «Конечно, одна!» — с мрачным садизмом подтвердила я самой себе, преувеличив все свои горести изо всех сил, наслаждаясь этим и безжалостно раздавив остаток надежды как окурок.

Я подскользнулась и забалансировала, подпрыгнула, дернулась. «Я одна! — с отчаяньем забилось в голове после этого. — Мне никто не поможет, все надежды только на саму себя. Но как справиться со всем одной, если окружающий мир не подпитывает тебя? Не подпитывает так же, как мороз не может подпитывать змею…»

А может, окружающий мир и не должен подпитывать, ведь он всегда есть борьба. А подпитывает только внутренний мир. Он может сохранить духовность человека, но он не всегда может помочь выжить…

Постепенно мороз, мой ярый враг, добился-таки того, что я выкинула все философские мысли из головы, потому что я так замерзла, что просто считала шаги до своего корпуса.

Кто-то дернул меня сзади за куртку. Я обернулась. Инка. Голова укутана платком, сверху капюшон длинной дубленки, из которой симметрично торчат пуховые перчатки и сапоги — все замуровано, только раскрасневшийся кругляш лица не прикрыт, ведь это обложка книги с кратким анонсом на ней. Пускай не у всех эти анонсы правдивы, зато они привлекают покупателей.

— Все что ль выучила? — насуплено спросила Инка, глядя на меня исподлобья, потому что дул ветер.

— Смеешься? Все, что учила забыла, а ты?

— Ничего не знаю. А, не сдам, так не сдам. Три дня на одной валерьянке сижу, да на черта мне это надо? Эдик сказал, что устроит меня в свой магазин — там два «тампакса» в день продашь, деньги получишь и никакого образования не надо. Нет, Наташ, ну за фигом это образование нужно? Сейчас врачам не платят, думаешь, потом что ли будут?

— Ну, может, еще все настроится…

— Да уж, в нашей стране! Хотя, если только где-то после нашей смерти! — Она хохотнула, а потом поежилась: — Ну этот мороз еще идиотский, до чего все надоело!

Когда мы подошли к корпусу, то поняли, что опоздали, так как у входа уже собралось человек десять из нашей группы. Инка начала доказывать, что она вообще сегодня в четыре утра встала, и что троллейбусы не ходили, а потому она пешком топала, и вообще она очередь еще вчера занимала.