Данил Гурьянов: Любовь языком иносказаний

Я замолчала. Сначала от испуга, что кто-то тоже предполагает возможность того, о чем я часто думала, а потом от того, что мы вошли в наш отдел.

Он — это Наиль. Сейчас он сидит за своим рабочим столом и разговаривает с Петром Петровичем, а главная проститутка нашего отдела, Ульяна, достает из сумки бутерброды, чтобы угостить мужчин.

— Что это вы не пошли в столовую? — спросила Тамара, усаживаясь за свой стол.

— А нам и тут хорошо! — быстро ответила Ульяна.

Как я ее не переношу! Белая, крупная, несвежая… Соблазняет тут своими бутербродами! Конечно, пирожки-то ей испечь не дано, руки не тем концом вставлены.

— А что там сегодня давали? — поинтересовался Наиль.

— Ой, да что там могут давать! — снова влезла Ульяна, протягивая мужчинам свои бутерброды. — Кошачьи котлеты, что ли? Это у меня все домашненькое.

Ха! Я сейчас умру! Эта шлюшка строит из себя домашнюю фею!

Тамара бросила на меня многозначительный взгляд, мол, смотри, уведет.

Я вышла из нашего отдела. Бороться с соперницами из-за самца? Еще чего! Пускай Тамара меня не понимает, но это не мой стиль.

В коридоре я подошла к окну. На улице валил снег, такой чистый и белый, как мои чувства к Наилю. Наиль перешел в наш отдел несколько недель назад, и я, обычно так легко идущая на контакт, почувствовала, что при разговоре с ним немею. Я удивилась: что это со мной? Почему я вдруг начинаю тайно наблюдать за ним? Прислушиваться к тому, о чем он говорит с другими? Почему мне приятно находиться с ним в одном помещении? Почему я начинаю думать о нем круглые сутки? А однажды утром я проснулась, снова вспомнила о нем, и вдруг меня осенило — так это же любовь!

Несколько секунд я пыталась осмыслить это, пока не закричала: «Боже, как это прекрасно!»

На работу я летела как на крыльях и тайно наблюдала за Наилем уже по-новому. Как собственница. Из разговоров в нашем отделе я узнала, что Наиль, хотя ему тридцать, до сих пор неженат и живет один. Я была очень рада тому, что между нами нет никаких препятствий. Наконец-то я дождалась свою любовь! «А ведь я люблю тебя!» — с переполнявшими мою душу гордостью и радостью произносила я Наилю мысленно, наблюдая за ним, работающим за своим столом.

Почему я его полюбила? Потому что он самый лучший. Я наблюдаю за его поступками, нечаянно подслушиваю о чем он говорит с друзьями и понимаю, что этот человек смотрит на мир такими же глазами, как и я. Кроме того, я уверена, что за его мужественной внешностью, а также за его деланно-невозмутимой, а иногда слегка циничной или по-компанейски разбитной манерой поведения скрывается очень ранимая, способная на большую любовь натура. Он всегда уверен в себе, но никогда и ни одним взглядом или словом не заставил окружающих жалеть себя по какому-либо поводу, ни на секунду не отступая от своего имиджа железного и ничем не пробиваемого человека. Он быстро влился в наш уже устоявшийся коллектив, благодаря своей располагающей открытости, легкости в общении и остроумию, но я уверена, что по-настоящему он не открыл свою душу ни перед кем из наших сотрудников и что весь наш отдел думает о нем так, как он этого захотел, и только я догадываюсь о его истинном духовном богатстве, которое он не хочет распылять на всех подряд.

Когда я поняла, что влюблена, то конечно же, захотела взаимности. Но для того чтобы добиться этого, сначала нужно раскрыть свои карты. А я уже говорила, что для меня это непросто. Может, я и смогла бы сделать шаг первой, если бы мы с Наилем были близкими друзьями, но мы только сослуживцы, которые изредка обмениваются лишь приветственными или связанными с работой фразами. Подумав об этом, я твердо решила для начала подружиться с Наилем, как-нибудь завязав с ним разговор, выйдя на общие темы… Но это оказалось невозможным и причем опять-таки из-за меня. Например, стоило ему ко мне с чем-нибудь обратиться, как у меня начинало бешено колотиться сердце, я немела, краснела, лепетала что-то невразумительное, а потом думала о происшедшем в течение всего следующего часа, по истечении которого наконец-то ясно представляла, как мне нужно было ответить, но, естественно, было уже поздно. Я называла себя дурой и продолжала жить дальше, ожидая очередного подобного случая и будучи уверенной, что на этот раз я не буду такой неуклюжей в общении с Наилем. Однако, когда этот «очередной случай» представлялся снова, я опять терялась, не могла подобрать слов и в итоге упускала время. И как всегда была уверена, что в следующий раз нам действительно удастся завязать разговор.