Джонатан Троппер - Все к лучшему

Сатч вразвалку подходит к Норму и встает прямо перед ним.

— А это еще кто такой?

— Я отец Пита, — отвечает Норм. — Я знал вашего отца, Джорджа. В семидесятых я помог ему заколотить досками вон ту витрину, когда хулиганы разбили стекло. И я уверен, он согласился бы со мной, что вы обязаны взять машину и вернуть нам деньги.

— Слышь ты, отец Пита, — ухмыляется Сатч. — Джордж — мой дед, а не отец. Если хочешь, можешь навестить его в доме престарелых и все ему рассказать. Правда, едва ли в его плотном графике найдется для тебя минутка: он только и делает, что пачкает штаны да спрашивает, как его зовут.

— Сочувствую, — с достоинством произносит Норм, делает шаг к Сатчу, так что его живот упирается в ремень этого типа, и пристально смотрит ему в глаза. — Ладно, хватит трепаться. Верните нам деньги моего сына.

— Черт! — Сатч отшатывается назад. — Ты что, трешься членом о мою ногу? — И действительно, в штанах Норма торчит бугорок. — Извращенец!

— Да! — орет в ответ Норм, выпучив глаза и оскалив зубы. — Я извращенец и просто тащусь от всякого дерьма. А больше всего мне нравятся такие козлы, как ты, так что лучше отдавай мои деньги, да побыстрее.

— Да пошел ты! — Сатч грубо толкает Норма, тот теряет равновесие и плюхается на задницу.

— Не смей его трогать! — рычит Мэтт, прыгает Сатчу на спину, обхватывает его руками за шею, и все летит ко всем чертям.

Мэтт успевает пару-тройку раз врезать Сатчу в висок, после чего этот верзила резко пятится назад и впечатывает голову Мэтта в облицованную кирпичом стену магазина. Сатч пытается схватить Мэтта за волосы и сдирает с него парик, а Мэтт падает на землю.

— Что за фигня? — с отвращением произносит Сатч, переводя взгляд с парика на лысую голову Мэтта.

Тут я, воспользовавшись замешательством противника, пинаю его в пах, пусть не сильно, зато метко. Сатч оборачивается ко мне, но от боли у него подкашиваются ноги, и он падает на колени, а от второго удара, в грудь, валится на землю. Я прыгаю на него, одной рукой хватаю за рубашку, а второй молочу по лицу и никак не могу остановиться — даже когда на третьем или четвертом ударе чувствую, как ломается его нос, даже когда мне в лицо брызжет его кровь и я ощущаю ее медный привкус во рту, распахнутом в долгом первобытном крике, даже когда кулак пронзает такая боль, словно я размозжил руку о череп Сатча, даже когда он перестает отбиваться. Потому что, несмотря на всю боль и ужас происходящего, я получаю огромное удовольствие от драки, словно от долгожданного освобождения или первого жадного глотка воздуха, после того как выныриваешь из темной глубины на поверхность, и ощущение это не проходит, даже когда Норм с Мэттом оттаскивают меня от Сатча, даже когда я блюю на тротуар, даже когда приезжает полиция с сиренами и мигалками, патруль надевает на нас наручники и запихивает на заднее сиденье машины.

Мама с Питом приехали забрать нас из участка на ее «хонде сивик». Норм устроился на переднем сиденье — уж не знаю, случайно или по старой привычке, — а мы с братьями расположились сзади. Кажется, будто семейство Кинг едет на обычный пикник, вот только пузыри со льдом предназначены не для картофельного салата с мясом, а для моего опухшего, ноющего кулака и фиолетовой шишки на голове Мэтта. Несколько часов назад я с замиранием сердца наблюдал, как врачи «скорой» вынимали осколок зуба, застрявший между моими окровавленными костяшками, потом наложили три шва и забинтовали рану. Мэтт изо всех сил старается удержать на голове парик, прижимая лед к шишке размером с мяч для гольфа. Радует одно: все обвинения с нас сняли.

Норм в своей обычной шутливой манере заговорил с заднего сиденья с полицейским, который нас арестовал, Джимом Шихеном, и сообщил, что когда-то они с отцом Джима по очереди подвозили друг друга, давным-давно, когда Норм еще жил в Ривердейле. Оказалось, мистер Шихен-старший скончался в прошлом году, и добрые слова Норма о покойном, похоже, тронули его сына. Выслушав рассказ Норма о том, что произошло, Шихен оставил нас в кабинете и отправился пообщаться с сидевшим в соседней комнате потерпевшим, над которым хлопотали врачи. Два часа спустя Шихен вернулся, договорившись с Сатчем, что тот не будет выдвигать против нас обвинения, если мы согласимся забрать «мустанг» и не требовать с него денег. Судя по словам Шихена, мне показалось, что тому пришлось надавить на Сатча, чтобы добиться своего.

— Не подумайте чего, — на прощанье сказал нам Шихен, — но он, конечно, редкая сволочь, что продал вашему сыну машину. Надо было его еще не так отделать.