Хербьерг Вассму - Книга Дины

Иаков не вмешивался в отношения Нильса с молодежью из соседних усадеб и арендаторских хозяйств. Он понимал, что запрет Нильса плавать на лодках по фьорду в день прибытия парохода способствовал тому, что люди собирались на причалах Рейнснеса и в лавке, чтобы узнать, кто прибыл с пароходом и что на нем привезли. А это обеспечивало Рейнснесу и рабочую силу, и лишний доход.

В тот день сгружать было почти нечего — несколько мешков сахара для лавки да два ящика с книгами для матушки Карен. Последним по трапу спустился странный человек, который вознамерился стоять в лодке, словно на полу в гостиной. На секунду лодка угрожающе накренилась.

Однако Нильс внушил приезжему, что он должен сесть, — иначе им не доставить сахар на берег сухим.

Человек оказался орнитологом из Лондона, которому рекомендовали посетить Рейнснес.

— Пароход как будто выплюнул этих людей, правда? — удивленно сказала Дина.

Матушка Карен поднялась в залу, чтобы ускорить одевание Дины, — ей следовало спуститься вниз и встретить гостя.

— Иаков, наверное, говорил тебе, что мы держим постоялый двор? — терпеливо спросила матушка Карен.

— Мы с Иаковом не говорим о таких вещах. Матушка Карен вздохнула, она поняла, что Дина еще не готова для своей роли.

— После обеда ты могла бы сыграть что-нибудь для этого английского профессора, — сказала она.

— Может быть, — равнодушно бросила Дина, пытаясь застегнуть пуговицы на платье.

Матушка Карен хотела помочь ей. Но Дина отпрянула, словно в нее бросили горящую головешку.

— Нам надо с тобой договориться и разделить обязанности по дому, — сказала матушка Карен, не позволив себе заметить движение Дины.

— Какие еще обязанности?

— Ну, это зависит от того, что ты делала дома.

— Я помогала Фоме в конюшне.

— Ну а по дому?

— Там заправляла Дагни. Они помолчали.

— Хочешь сказать, что тебя не учили вести хозяйство? — Матушка Карен попыталась скрыть свою тревогу.

— Нет, у нас для этого было много народу. Матушка Карен потерла лоб и направилась к двери.

— Тогда, милая Дина, начнем с малого, — дружелюбно сказала она.

— С чего же?

— Ты будешь играть для гостей. Умение играть на каком-нибудь инструменте — великий дар.

Дина быстро снова подошла к окну.

— Пароход часто сюда приходит? — спросила она, глядя вслед удалявшемуся черному дыму.

— Не очень, каждую третью неделю, примерно так. В летнюю пору он ходит регулярно.

— Я хочу съездить на нем куда-нибудь! — сказала Дина.

— Сперва тебе следует научиться вести дом и исполнять обязанности хозяйки, а уж потом можно ездить и на пароходе! — Голос матушки Карен звучал уже не так мягко.

— Я буду делать то, что мне хочется! — заявила Дина и закрыла окно.

Матушка Карен застыла в дверях.

Зрачки у нее сузились.

Так с ней не разговаривал еще никто. Но у нее был богатый жизненный опыт, и она промолчала.

Между старой и молодой женщинами был заключен своего рода договор — после обеда Дина играла на виолончели для гостя и всех обитателей дома.

Матушка Карен объявила, что они собираются купить пианино. Дина сможет развивать свой талант в Рейнснесе не хуже, чем в усадьбе у ленсмана.

Нильс поднял голову и сказал, что такой инструмент стоит целое состояние.

— Карбасы тоже, — невозмутимо заметила матушка Карен и повернулась к гостю, чтобы перевести ему на английский последнюю реплику.

На англичанина произвели большое впечатление и цены на карбасы, и Динина музыка.

Юхан бродил по саду со своими книгами, перетянутыми ремешком. В теплые дни он читал и мечтал в беседке. Дину Юхан боялся пуще чумы.

Он унаследовал от Ингеборг узкое лицо. А также квадратный подбородок и цвет глаз, менявшийся в зависимости от цвета неба и моря. У него были гладкие темные волосы, темные, как у Иакова, и гладкие, как у Ингеборг. Он был худой, походка у него была расхлябанная, и он хорошо рисовал.

— У Юхана самое главное — голова, — говорил Иаков о сыне с нескрываемой гордостью.

У молодого человека не было никаких желаний, кроме одного — стать пастором. Он не разделял интереса отца к женщинам и карбасам. Его раздражало, что в доме всегда полно людей, которые то приезжают, то уезжают, они не делали ничего полезного, а только пили, ели и курили.

Все их знания легко умещались в маленьком чемоданчике или кожаном саквояже. Юхан глубоко и бесповоротно презирал этих людей, их поведение, манеру одеваться и вести себя.

Дина была для него символом шлюхи. Он кое — что читал про шлюх, но никогда не общался с ними. Эта бесстыдная Дина выставила его отца в смешном свете и надругалась над памятью матери.