Хербьерг Вассму - Книга Дины

Дина поскользнулась. Лео с трудом удержал ее, чтобы она не упала. Прижал к себе. Подол Дининой юбки полоскался в лужах, она не могла подобрать юбку, потому что придерживала рукой шляпу. Лео этого не замечал. Невидящими глазами он смотрел, как с каждым шагом грязь жадно цепляется за ее подол.

Они поднимались по склону. Наконец город и грязь ослабили свою хватку. Дину и Лео обступили поля и березовый лес. Они шли, удерживая шляпы. Но вот Дина опустила руку, и ее шляпой завладел ветер. Лео бросился за ней, однако не догнал. Они видели, как шляпа с развевающейся лентой летела на север. Красивое зрелище.

Лео водрузил Дине на голову свою большую черную шляпу и надвинул на самые глаза.

Внизу раскинулся город. Но Дина его не видела. Она видела только губы Лео, красные, с горькими темными складками вокруг. Обожженные солнцем.

Дина остановилась и положила руку ему на губы. Медленно провела пальцами по обожженным местам.

Он закрыл глаза, обеими руками удерживая на ее голове шляпу.

— Большое спасибо за подарки, которые прошлой весной привезла русская лодья! — сказала она.

— Как ноты? Тебе понравились? — спросил Лео, не открывая глаз.

— Да! Большое спасибо. Но ты не написал даже двух слов!

Он открыл глаза:

— Не мог…

— Откуда ты это послал?

— Из Тромсё.

— Ты был в Тромсё и не доехал до Рейнснеса?

— Не мог. Торопился в Финляндию.

— Зачем?

— Искал приключений.

— А в Рейнснесе ты их больше не ищешь?

Он негромко засмеялся, но не ответил. Его руки все еще лежали у нее на плечах. По-видимому, чтобы удерживать черную шляпу.

В конце концов он прижался к Дине, крепко и тяжело.

— Ты собирался приехать в Рейнснес?

— Да.

— И до сих пор собираешься?

Он долго смотрел на нее. Потом еще крепче прижал ее к себе вместе со шляпой:

— А там меня еще ждут?

— Думаю, да.

— Но ты не уверена?

— Нет!

— Почему ты так сурова, Дина? — прошептал он и приблизился к ее губам, словно боялся, что ветер унесет ее ответ.

— Так нужно. А вот ты жестокий человек. Обещаешь и обманываешь, не приезжаешь… Заставляешь ждать и томиться в неведении.

— Я послал подарки.

— Но даже не написал, от кого они!

— Тогда было нельзя.

— Может быть. Но это жестоко!

— Прости!

Рукой с нарывающим пальцем он поднял ее лицо за подбородок. И вдруг, смутившись своей грубой руки, опустил ее.

— Я была в тюрьме в Трондхейме и спрашивала о тебе. Там для тебя оставлено письмо.

— Когда это было? — Его слова унес ветер.

— Год назад. Я ездила в Берген… Ты не был в Бергене?

— Нет, я был на берегах Финнмарка и смотрел, как англичане играют с порохом.

— И тоже играл с порохом?

— Да, — честно ответил он.

— Ты хоть думал о чем-нибудь?

— Все время.

— О чем?

— Например, о Дине Грёнэльв.

— Думал, но не приехал.

— Да.

— У тебя были более важные дела?

— Да.

Она вдруг с яростью ущипнула его за щеку, потом поддала ногой камень так, что он попал Лео в щиколотку. В лице у него не дрогнул ни один мускул. Он только передвинул ногу. И, сняв шляпу с ее головы, надел на свою.

— По-моему, ты занимаешься какими-то темными делишками.

Она процедила это сквозь зубы, как судья, удивленный внезапным сопротивлением человека, которого собирался осудить. Лео долго испытующе смотрел на нее. И улыбался.

— Что же ты собираешься предпринять?

— Собираюсь все выяснить! — отрезала она. Неожиданно он начал читать стихотворение, которое переводил ей в последнюю ночь, когда был в Рейнснесе.

Играет и воет, как зверь молодой,

Завидевший пищу из клетки железной;

И бьется о берег в вражде бесполезной,

И лижет утесы голодной волной…

Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:

Теснят его грозно немые громады.

Дина сердито смотрела на него.

— Это описание реки, помнишь? — сказал он. — Пушкин сопровождал русские войска в Турцию. Я тебе рассказывал…

Она мрачно смотрела на него. Кивнула.

— Ты похожа на дикую реку, Дина.

— Ты просто смеешься надо мной, — упрямо сказала она.

— Нет… Я пытаюсь найти с тобой общий язык.

Я Дина. Стихотворение Пушкина — это мыльные пузыри, которые вылетают у Лео изо рта. Его голос заставляет их держаться в воздухе. Долго. Я насчитала двадцать один пузырь. Потом они лопнули, и брызги упали на землю. А мне пришлось заново все обдумывать.

Уже по дороге обратно она спросила, куда он теперь направляется.

— В Трондхейм, — ответил он.