Хербьерг Вассму - Сын счастья

— Я не убиваю людей, — отрезал он.

— Тогда в чем дело?

— А это вопрос!

Я вдруг сообразил, что он имеет в виду. Мы сидели, глядя в разные стороны, словно были незнакомы друг с другом.

— Я был на похоронах, — неожиданно сказал он. — О Господи!

Я насторожился:

— Да?

— Она думала, что это я… мне пришлось, черт подери, втолковать ей, что отец ребенка не я, а ты…

— Благодарю за заботу! А почему ты заговорил об этом сейчас? Чтобы помучить меня?

— Да, да, угадал, только успокойся! — громыхнул он. Я был невозмутим, но старался не встречаться с ним глазами. Он снова принялся за свое:

— Ты ее видел?

— Кого?

— Девочку.

— Да.

— Похожа она на тебя?

— Прекрати! — взмолился я.

Через некоторое время я не выдержал:

— Угощаю водкой!

— Какой ты щедрый сегодня! — презрительно бросил он.

— Какой уж есть.

— Ты виделся с Анной? — равнодушно спросил он, когда нам принесли водку.

— Нет. А ты?

— Виделся. — Он кинул на меня злобный взгляд.

— Я скоро уезжаю домой, — неожиданно сообщил я.

— Еще бы! Здесь у тебя земля горит под ногами! Это было уже слишком. Я отодвинул рюмку и встал.

Надел пальто. Его глаза следили за мной.

— Пойду! — Я кивнул на прощание.

Он как будто не заметил моего эффектного жеста.

— А где твоя мать? Все еще за границей? Она поправилась? — спросил он, словно мы все еще сидели за столиком друг против друга.

— Она и не была больна.

— Но ведь ты ездил в Берлин из-за ее болезни?

— Я с ней не встречался, — уклончиво ответил я.

— Вот как?

— Да.

— Но ведь ты привез ее виолончель?.. Я думал, что из-за болезни она больше не может играть. Если не ошибаюсь, она раньше играла?

— Да, какое-то время. Брала уроки.

— Я так и понял. А теперь, значит, перестала?

— Да.

— Она тоже собирается вернуться домой?

— Нет.

— Да сядь же ты в конце концов! Чего ты злишься? Это я должен злиться, а не ты! — заорал он.

Я пожал плечами и сел на кончик стула.

— Странные у вас там женщины, на Северном полюсе! Ты не находишь? — Он даже улыбнулся.

Я промолчал.

— Она хорошо играет? Виртуоз?

— Не думаю.

— А как она сама считает?

— Никак.

— Ты не спрашивал?

— Я же тебе сказал, что я ее не видел! Нельзя ничего спросить у женщины, которую последний раз видел еще в детстве!

— Ты хочешь сказать, что твоя мать когда-то просто уехала из дому?

— Что-то в этом роде.

— О Создатель! И давно? Сколько тебе тогда было?

— Не помню… Кажется, четырнадцать…

— Вот черт!.. — пробормотал он и подергал себя за бороду. — А я-то считал, что знаю тебя! Оказывается, мне многое еще неизвестно…

Я молчал, но мне был ясен его намек.

— Я не знал, что она уехала так давно. А из-за чего? Чтобы учиться играть на виолончели? Или была какая-нибудь другая причина? — спросил он.

— Поехала учиться играть на виолончели. Насколько мне известно, — солгал я.

Мы помолчали. Аксель обхватил рукой рюмку. Я посмотрел на свои руки. Ни он, ни я не занимались физическим трудом. Мои руки для этого не годились. По сравнению с руками Акселя они выглядели слабыми и хрупкими. Я унаследовал от Дины ее длинные пальцы. Впрочем, кто знает? У Иакова пальцы тоже могли быть длинные. У Акселя же кулаки были как кувалды. Словно кто-то подсунул пастору сына кузнеца.

— Ты хочешь сказать, что не нашел ее? И далее не знаешь, где она сейчас?

— Примерно так.

— А ты искал? Или смирился?

— Перестань! Неужели ты думаешь, что я просто так прокатился в Берлин?

— Ты отсутствовал недолго.

— Ее нет в Берлине!

Он настойчиво дергал себя за бороду.

— А если сейчас съездить туда? — Его голос был похож на шепот, влетевший ночью в открытое окно.

— Зачем?

— Узнаешь, хочет ли она тебя видеть. Как она живет.

— Я пытался. Впрочем, меня больше не интересует, как она живет!

Он пристально посмотрел на меня, потом зажмурился, и лицо его скривилось.

— Меня не проведешь! С тех пор как она уехала, не прошло ни одного дня, чтобы ты не думал о ней!

— Ха!..

— Я не прав?

— Почему же, иногда думал…

— Мы едем!

— Мы?

— Да! Тебе нужен спутник. А мне надо вырваться отсюда, посмотреть мир! Неужели только женщины могут разъезжать, где им вздумается, а мы должны работать в поте лица своего? — Он усмехнулся.

— У меня нет денег на такое путешествие.

Он вздохнул и задумался, вытянув губы трубочкой.

— Это я постараюсь уладить.

— Нет, я не могу влезать в долги.

Я объяснил ему, что брать взаймы — последнее дело. Он не сводил с меня глаз, потом стукнул кулаком по столу: