Хербьерг Вассму - Сын счастья

— Возьму с собой в Рейнснес.

На губах у Акселя заиграла злая усмешка.

— Вот это да! Ты делаешь успехи! Я хочу присутствовать, когда ты ей это предложишь. Мне доставит удовольствие лицезреть твой первый мужской поступок.

Я счел, что мне не следует отвечать на его слова.

— А если она согласится поехать с тобой в твою ледяную пустыню? — спросил он.

Я почувствовал, что Аксель готовит мне ловушку.

— Этого не случится, — заверил я его.

— Почему же? Зачем же она лжет и наговаривает на себя то, что может пагубно отразиться на ее репутации? И все это ради тебя!

— Я не отвечаю за то, что она говорит!

Он кивнул. И продолжал кивать некоторое время.

— Подумать только, Вениамин Грёнэльв понял наконец, как проста любовь. Он не откажется от любви, но и не приложит ни малейших усилий, чтобы добиться ее! Он не отвечает за то, что говорит Анна! И не задумывается, почему она так говорит! Он! Который мечтал переспать с невестой своего друга! Вот твое евангелие любви и дружбы! Поздравляю!

Он встал и собрался уходить. Я не успел опомниться, как он был уже у двери.

— Ты уходишь?

— А я и не приходил, — буркнул он.

— Мы больше не друзья?

— Во всяком случае, сегодня. — Голос его звучал устало.

— Ты не скажешь ей… что я выдал ее? — попросил я. Аксель посмотрел на меня с жалостью.

— Нет! — коротко бросил он.

Теперь настал его черед избегать меня. Даже в клинике. Я неукоснительно соблюдал распорядок хирургического отделения профессора Саксторпа. Моя жизнь подчинялась его строгим правилам и запаху карболки.

Ежедневно мое мужество подвергалось серьезному испытанию — вопреки обычаям и приличию я ходил в акушерское отделение и вымаливал молока для ребенка на Стуре Страндстреде. Молоко я относил к бабушкиной двери. Несколько раз я слышал, как за дверью плакала девочка.

В мае у нас с Акселем начался шестинедельный курс по акушерству, но мы так и не помирились.

От Дины по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Я нарочно изводил себя мыслями, что сейчас Аксель и Анна гуляют у озера или пошли в Тиволи. Эти мысли вызывали усталость. Мне хотелось заснуть и не просыпаться.

У себя на Бредгаде я аккуратно выносил ведро с нечистотами, словно это было делом моей жизни. Я даже постарался выяснить свое материальное положение. Мне было ясно, что я должен просить, чтобы мне продлили срок ординатуры до моего отъезда домой. Домой? Значит, я полагал, что смогу избежать судебного процесса?

В свое оправдание хочу сказать, что не собирался писать Андерсу или посылать ему телеграмму с просьбой прислать немного денег для бабушки Карны.

Постепенно я восстановил в памяти наш последний разговор с Акселем. Вспомнил его обвинения. Попытался вспомнить и нашу последнюю встречу с Анной. Но все это как будто больше не имело ко мне отношения.

Я вытащил сочинения Кьеркегора. Не потому, что хотел снова перечитать их, а просто чтобы спастись от самого себя.

«Страх и трепет»: «…лишь тот, кто обнажает меч, получает Исаака. Тот, кто не станет трудиться, не получит хлеба, но будет обманут так же, как боги обманули Орфея, показав ему мираж вместо возлюбленной; обманули потому, что он был чувствителен, а не храбр, потому, что он был кифаредом, а не настоящим мужчиной… таким, который, желая работать, кормит собственного отца».

Эти постулаты помогали мне сдерживать свои чувства.

Однажды вечером я пошел в пивную, потому что не мог больше оставаться на Бредгаде один на один с кандидатом Вениамином Грёнэльвом и вдовой Фредериксен.

Увидев Акселя, я понял, как сильно мне его не хватало. Он сидел один. В углу. Под керосиновой лампой.

Я подошел к его столику. Нерешительно выждал некоторое время. Он вяло кивнул, и я сел.

— Пришел поклониться старым святыням?

— Хотел посмотреть, начала ли расти борода у новых желторотых в Регенсене, — ответил я.

Он мрачно кивнул.

— С бородой все не так просто, нет! — сказал он, помолчав.

— Я угощаю!

Нам принесли пива, но он по-прежнему не подавал признаков жизни.

— У тебя был трудный день? — спросил я.

— Я чуть не умер от смеха, — ответил он.

— Даже так?

— Да!

Я отпил немного и огляделся по сторонам. Решил, что мне нужно снять пальто. Снял и снова сел рядом с ним. Он все не поднимал головы.

— Аксель, послушай! — взмолился я.

— Не кричи! — крикнул он так, что официантка с подносом вздрогнула.

— Кого ты хочешь убить? Меня? Или кого-нибудь другого?