Владимир Файнберг - Навстречу Нике

Мы с Анасом ютились в комнатушке одного из разбросанных по сопкам бараков. Красавица Альбина и три её такие же юные подружки были нашими непосредственными соседками. В свободное от работы время они выпрашивали у нас грязное бельё для стирки, в дни получек угощали японскими галетами, приглашали ужинать.

После убийства Наташи страшно стало за них.

Маленький, щуплый Анас каждое утро уходил на засолку сайры – стоял под открытым небом на помосте над огромным чаном с солевым раствором – тузлуком, помешивал длинным шестом неповоротливую толщу мелкой, нестандартной рыбёшки, ссыпал туда новые порции. Свалившись, он утонул бы мгновенно.

А я, если не уходил на «Гагарине» в океан, отправлялся с закидушкой обследовать заливы и бухты Шикотана. Они были пустынны, как при сотворении мира. Только высовывающиеся из воды головы нерп, похожих на глазастые мячи, с явным любопытством следили за тем, как я, боясь попасть им по башке, закидывал свою снасть со свинцовым грузилом. Безотказно ловилась пахнущая молодым огурцом навага. Странная рыба – совсем не сопротивляется, когда её подсечешь и вытаскиваешь на берег. Я еле доволакивал на двух длинных проволочных куканах свой улов. Его хватало на весь наш барак.

Со временем я стал наживлять на крючок кусочки той же сайры и выуживать нечто более ценное – серебристо–чёрную кумжу, как правило, полную красной икры. Анас помещал икру в стеклянные банки, заливал тузлуком, и через день–другой мы все наслаждались изысканным лакомством. Намазывали икру на хлеб с маслом, запивали сладким чаем.

Чуть позже я узнал, что в ручьях на острове водится форель, что ловить её нужно именно на красную, чуть подвядшую икру.

Смастерил себе лёгкое удилище из тростника и впервые двинулся не к берегу, а от него – в сопки, в заросли незнакомых растений. Искал и нашёл потаённые места. Из маленьких водопадов и ручьёв выпрыгивали серебристые с красными пятнышками форельки. Они были маленькие, с карандаш. В зажаренном виде очень вкусные.

Так мне и здесь, на Шикотане довелось осуществлять привычную функцию поставщика свежей рыбы.

Чтобы ловить форель, нужно было всё время перемещаться вдоль ручья с места на место, отыскивать всё новые омуточки, быстрины. Однажды, приустав, я уселся на траву, которая при ближайшем рассмотрении оказалась карликовым бамбуком, вытащил из кармана всё той же брезентовой «черноморской» куртки блокнот с авторучкой.

И замер.

Хрустальный перезвон бегущей воды, тихий шелест стены высоких, в рост человека, трав, скрывших меня от далёкого мира людей, резкий крик пролетевшего ворона – всё это странным образом подключило к какой–то необычной тишине. Я словно растворился во времени и пространстве, перестал ощущать своё тело.

Из этого состояния меня вывел посторонний звук. Кто–то ломился сквозь заросли. Подумалось: «Медведь?»

Я успел вскочить, когда из стены зарослей показались два человека.

Один из них был мне знаком по «Националю»!

— Володя! Файнберг! Что ты здесь делаешь на краю света?!

— Ловлю форель.

— А мы с моим художником совершаем путешествие по Дальнему Востоку. Знакомься! Собираем материал для большой книги. Судно до завтрашнего утра стоит на рейде. Нас привезли моторкой. Найдётся, где переночевать?

— Ну, хорошо. Отдам свою постель. И своего приятеля уведу на сейнер, там в кубрике есть место.

— Отлично! Как насчёт пообедать? С шести утра ходим по острову.

— Тоже не проблема. Идёмте в барак. Нажарю форели.

— Потрясающе! А водка?

— Водку можно купить в магазине.

К тому времени, когда мы добрались до барака, девушки пришли с утренней смены. Они сами поджарили рыбу, сварили чугунок картошки.

Ради московских гостей Альбина расстелила на столе чистую скатерть, девушки принесли привезённые из дома банки с вареньем.

Я всё посматривал на своего гнилозубого знакомого, на его приятеля, дивился тому, как судьба сводит людей. Ведь из–за этого, случайного в сущности, человека меня и вызывали когда–то для беседы со следователем.

Приятели захмелели, потребовали уложить их спать.

А мы с Анасом отправились к сейнеру. Корабль уходил на лов. И опять я всю ночь провёл под слепящим светом прожектора, помогал устанавливать ящики со льдом и сайрой на движущуюся в трюм ленту транспортёра. Опять зычно кричал на рыбаков тралмейстер, опять слоновий хобот с грохотом высасывал из–под света люстр тонны трепещущей сайры.

На рассвете, обогнув стоящее на якоре пассажирское судно, мы ошвартовались у причала рыбозавода. Спускаясь с трапа, я увидел садящихся в моторную лодку московских путешественников.