Владимир Файнберг - Patrida

— Susann, — сказал Артур. — You are a clean sheet of paper. [71] Сюзанн… Вы — чистый лист. (англ.).

«Что с того, что я сейчас нормализовал её давление? — беспомощно думал Артур. — Вернётся в дом — вернётся вся её ситуация с гулякой мужем. Снова будет его осуждать».

«Осуждать…» — как эхо повторилось в мозгу. Но это были уже не его, Артура Крамера, мысли, не его голос: «Никого не осуждайте — и вас не осудят, потому что каким судом судите, таким осудят и вас…»

«Не прощает мужу, не попыталась спасти его силой любви, не чувствует за собой и своей вины… Но как объяснить? На каком языке? Объясняй хоть русскому по–русски — не всякий поймёт».

И тут вспомнилось Артуру: много лет назад духовный отец в ответ на его вопрос: «Как? Каким образом вы, не задумываясь, мгновенно даёте всегда верные советы тысячам людей?», тот сказал: «Откройтесь Богу — поймёте.»

Артур перекрестился. Руки потянулись вперёд, легли на плечи Сюзанне. Он молил Бога о том, чтоб Он помог этой женщине простить своего мужа, спасти его душу.

Сюзанна тревожно смотрела. Вся напряглась. Артур с силой сжал её плечи. То, что она не понимала русских слов, в данном случае не имело значения.

Кончив молиться, спросил:

— What Russian writers do you know? [72] Каких русских писателей вы знаете? (англ.)

Выяснилось, что Сюзанна не читала ничего. Но Дома, в Амстердаме, есть «Преступление и наказание» в переводе на английский.

— Can you get the book from there? [73] Могут вам прислать эту книгу? (англ.)

— Yes, I can. [74] Да. Могут (англ.).

— Fine. Read it for beginning. Aren't you dizzy? [75] Прекрасно. Прочтите для начала. Голова кружится? (англ.)

— No, thanks. [76] Нет. Спасибо (англ.).

Он отпустил её и, выйдя на узкий балкончик, увидел Маго, которая ходила взад–вперёд у синей «Альфа–ромео». Накинулась на вышедшую из калитки Сюзанну, стала ей что‑то выговаривать.

Подруги уселись в машину, уехали.

«Ходят в мехах, может быть, наших, русских», — подумал Артур. Он уже хотел было вернуться с балкончика в холод комнаты, чтоб выпить наконец хотя бы чашку кофе, как поблизости послышался протяжный крик:

— Мандаринья! Мандаринья!

Из‑за угла вышел худой, чернокудрый мальчик, лет четырнадцати, с перекинутой через узкое плечо длинной, чуть не до земли, сеткой, набитой мандаринами.

— Мандаринья! Мандаринья! — вопил он, оглядывая окна и балконы окрестных домов. — Мандаринья!

Он был бос, этот уличный торговец. Шлёпал грязными ступнями по каменной мостовой, наверняка холодной. В конце концов, было 31 декабря. И джинсы его пестрели неумело пришитыми заплатами. Столкнувшись взглядом с Артуром, снова завопил:

— Мандаринья!

— Момент! — крикнул Артур. Показал жестом, чтоб тот вошёл в калитку.

Движимый благочестивым порывом, Артур сбежал по лестнице, отпер нижнюю комнату, пригласил подростка войти. В передней тот скинул с плеча тяжёлую ношу, опустил на пол, потёр натруженную ключицу.

— Цыган? Рома? — спросил Артур.

— Рома, — угрюмо кивнул подросток.

Артур кинулся в комнату, достал из‑под тахты московские кроссовки, подумал: «Если великоваты, наденет толстые носки. По крайней мере не будет бос». В передней протянул кроссовки мальчику.

— На. Present.

Тот схватил их. Поднёс к глазам. Внимательно осмотрел. И вдруг отшвырнул в сторону.

— «Adidas»! — требовательно сказал цыганёнок. — «Adidas»!

И, взвалив через плечо сетку, вышел.

— Вот гусь! Подавай ему только фирму! — с невольным восхищением пробормотал Артур. Он поднял с пола кроссовки, закинул их обратно под тахту. Потом вспомнил о собственном дереве, вышел во дворик. Подобрал пять мандарин, упавших на землю за время его отсутствия.

Пил в нижней комнате кофе, заедая его мандаринами, и думал о том, что здесь он свободен, а знакомство с Лючией лишило его встреч с людьми, свободы.

«Всегда за все материальное приходится платить свободой, — думал он. — Мне предоставили некий идеальный «Adidas» жизни. Не имею инстинкта этого мальчика, его тяги к вольности, сразу купился на доброту, на тепло. Чего уж там, жалею теперь, испугался… Сам виноват. Не смог принять правил игры».

То, что Лючия не стала его искать, не приехала за ним, свидетельствовало о том, что она, скорее всего, изменила решение поселить его в своей вилле.

Он запер дом. Пошёл вниз по своей узкой улице. Так или иначе, у него имелся повод ещё раз увидеться с Лючией — нужно было забрать бумаги, сумку с вещами. Но прежде всего он хотел купить для неё новогодний подарок. В конце концов, Лючия была ни в чём не виновата.