Владимир Файнберг - Patrida

Оказавшись наверху, он увидел перед собой кладбище. Неогороженное. На покрытых мраморными плитами могилах были выбиты даты — девятнадцатый, начало двадцатого века. Сосны и кипарисы стояли недвижным караулом.

Артур сел на одну из мраморных скамеек, вытянул усталые ноги. Впереди синело море, слева виднелись белые стены и красные крыши сползающего к заливу города, справа тоже сверкал залив, тонкой чёрточкой виднелся мыс, где стояла одинокая вилла Лючии.

«Господи, хорошо бы умереть и быть похороненным здесь, — подумал Артур. — Иисусе Христе, не лови меня на слове, пожалуйста. Но если придётся умереть — в самом деле телу моему хотелось бы лежать вот тут. До Страшного суда. А уж там — Твоё право сослать меня в ад. Господи, после смерти Анны я не был ни с одной женщиной, Ты знаешь. Ты не искушал соблазном, и страсть оставила меня. Мучилась душа, но плоть не мучилась. Думал — так Ты мобилизуешь, чтобы душа готовилась к переходу из этого мира в другой, не отвлекалась… Я чуть не на тридцать лет старше Лючии. Избит жизнью. Все сердце в синяках. Её руками Ты даришь мне возможность спокойно дописать всё, что должен дописать. Даришь это море, горы. Так дай сил устоять против соблазна. Иначе все разрушу. Если уже не разрушил».

С кладбища он пошёл по дороге, которая вывела к горному шоссе, вливающемуся в лабиринт улиц. Нужно было спуститься по этим улицам почти к самой гавани. Она видна была со всеми её кораблями, казавшимися отсюда игрушечными.

Минут через двадцать он уверенно вышел к дому.

Время подходило к одиннадцати. Он достал в холодильнике последний кусок мягкого сыра, отрезал от подчерствевшего батона несколько ломтиков и, сделав бутерброды, отправился с ними по наружной лестнице в верхнюю комнату.

Здесь, как обычно, было светло и холодно. Артур включил обогреватель. Потом вскипятил воду, заварил чашку растворимого кофе и только уселся за стол, непривычно пустой без бумаг, как в дверь постучали. Резко, требовательно.

Пришли те, кто и должны были прийти, — Маго со своей несколько испуганной подругой Сюзанной. Хотя Артур в первую секунду понадеялся, что это примчалась за ним Лючия.

— Не раздевайтесь, холодно, — предупредил он, забыв на миг, что на острове, кроме Лючии, никто не понимает по–русски. — Very cold, ladies.

— О! Coffee! — воскликнула Маго. — I'd like some coffee! [68] О, кофе! Я хочу кофе! (англ.)

Она увлекла Сюзанну к столу. Артур заварил ещё чашку кофе, и они мигом выпили его, уничтожив заодно и бутерброды с сыром.

Артур жестом попросил Сюзанну подняться со стула. Рано поблекшая, болезненная женщина робко следила за движением его ладони.

Ладонь проскользила близ головы, лица, плеч пациентки, и в мозгу Артура возникла уверенная, неколебимая мысль: Сюзанна вянет, умирает. Вегетативно–сосудистая дистония, пониженное давление, о чём говорила вчера по телефону Маго, лишь внешне выраженное следствие какой‑то причины. Вовсе не медицинского характера. Артур оглянулся на Маго, Накинув на плечи манто, она сидела у стола, с любопытством таращилась.

— Will you, please, go out into the street to wait for your friend? [69] Пожалуйста, подождите вашу подругу на улице (англ.).

Маго вышла. Она была явно недовольна.

Артур быстрыми, привычными движениями снизу вверх вдоль позвоночника несколько поднял кровяное давление Сюзанне.

Веснушчатые щеки её чуть порозовели.

Артуру было мучительно трудно задавать ей вопросы на английском, вникать в ответы. Но он знал, что пациент должен осознать причину своих недомоганий, болезней. Одно только такое трезвое осознавание уже продвигает человека на более высокий уровень бытия и одновременно — к выздоровлению.

В конце концов он уяснил, что Сюзанна семь лет назад приехала сюда на остров в качестве туристки из Голландии, из Амстердама, где она благополучно жила с отцом, матерью и сестрой. Познакомилась здесь с греком — владельцем большого катера, совершила романтический «Pirates' cruise» вокруг острова. Грек соблазнил её. Узнав, что отец Сюзанны — хозяин крупной фабрики сигар, прилетел в Амстердам. Кончилось пышной свадьбой. Она переехала на остров. Родила двух девочек. И муж полностью потерял к ней интерес. Она целыми днями с детьми. Муж летом катает туристов, зимой пьёт и играет в покер где‑то в таверне.

— Не gives me money. That's all [70] Он даёт мне деньги. Это все (англ.). , — глаза у неё стали злые, мстительные.

Ну, что мог Артур ей сказать, посоветовать? Немедленно разводиться? Хватать детей, возвращаться к маме и папе в родной дом, на родную голландскую почву? Нет, это не было выходом. Если такая как есть сейчас, — поблекшая, болезненная, она не представляет интереса для собственного мужа, кому она будет интересна там? Да ещё обременённая двумя дочерьми… «Нет внутренней жизни. Не развилась как личность. Мария — личность. Лючия — личность. А эта как ребёнок. Чистый лист. Да и то, бывают дети — готовые, сформировавшиеся личности с интенсивной духовной жизнью». Вспомнилась девочка Ая, которую когда‑то он спас от саркомы в среднеазиатском посёлке «Оазис».