Владимир Файнберг - Про тебя

Когда я подхожу, он кланяется мне, снимает брезентовые рукавицы.

— Вы не кушали! — уличает он меня на чистом русском языке. — Идемте в трапезную. Я тоже ещё не вкушал. Меня зовут отец Андре.

— А не скажете, где отец Бернар?

— У настоятеля доктора из Парижа. Он просил, чтобы вы непременно ждали его, хорошо?

— А что с отцом Бернаром? Гепатит?

— Нет–нет. Идет консилиум. А мы пока побудем в трапезной. Почему вы не завтракали?

Он оставляет у кустов секатор, рукавицы. Отряхивает седую бороду, сутану, и мы направляемся к старинному дому затейливой архитектуры.

— Видите ли, я познакомился тут с Ольгой Владимировной, княгиней. Провожал на станцию.

— О! Это наш давний друг! У неё в восемьдесят восьмом, вот уже пять лет назад погиб в подземном озере внук — спелеолог. Осталась одна, как перст.

— Вы француз? Как вам удалось так хорошо выучить русский?

Отец Андре степенно поглаживает бороду, хитро прищуривается.

— Я колхозник! Последние четыре года каждую зиму с ноября по март живу в России, в Тверской области, у своего друга — сельского учителя Кузьмы Тимофеевича Епифанцева. Хожу в валенках, колю дрова, приношу на коромысле воду в вёдрах из колодца. Понемножку начал заниматься с крестьянскими детьми, говорю им о Христе, читаем Библию.

Спускаюсь вслед за ним в пустую, уже прибранную трапезную. Садимся у края одного из длинных столов. Марта приносит две глубокие тарелки с корнфлексом, джем, булочки, чай.

Отец Андре, ваш рассказ — укор мне, жителю России.

— Почему? Вы — писатель, у вас, как говорят индусы, своя карма. А я хочу узнать вашу страну, её народ, не только по книгам Солженицына, Толстого и Достоевского. Хочу узнать теперь, изнутри. Сейчас к вам едет много проповедников, миссионеров — по телевизору выступают, как актёры, да ещё с переводчиком. Нужно владеть языком, нужно погрузиться в быт тех, кому проповедуешь слово Божие, делить с ними беды и радости, не так ли? Нельзя не знать обычаев, образа жизни простых людей.

— Простите, сколько вам лет?

— Семьдесят один. Там, в деревне, я молодею, крепну духом и телом. У вас замечательная страна. Не печальтесь. Все со временем будет хорошо.

— А как здесь, во Франции?

— Катастрофа. За благополучным фасадом — одиночество, СПИД. Безбожие в маске католической веры. Так во всём мире, в Америке тоже.

Да вы и сами должны все знать. Только слепой не видит. У вас, православных — то же самое.

— Но что можем сделать мы с вами? Кстати, до сих пор не понял, какой у вас здесь монастырь? К какому ордену вы принадлежите?

— Не пугайтесь! Мы — иезуиты. Я знаю, у вас в России, идиосинкразия к этому слову. Так?

К отцу Андре подходит Марта, что‑то сообщает.

— Извините меня, — говорит он, поспешно поднимаясь из‑за стола. — Уезжают доктора.

Допив чай, собираю со стола грязную посуду, ставлю её в мойку на кухне, благодарю Марту.

— Пер Бернар, — сокрушённо качает она головой. — Пер Бернар.

Марта не понимает по–английски, не может, да и не хочет отвечать на

мои расспросы.

Я поднимаюсь из подвала наверх, выхожу в парк. Вдалеке видны монахи, провожающие врачей. У меня падает сердце — отца Бернара увозят в больницу, больше уже никогда не увижу его, разве что только во сне.

Ты говоришь, я эгоист. Человек болен, тяжело. А я в эти минуты думаю о себе, о своих вопросах к нему. Даже не предложил помощи.

Но я не умею лечить гепатит. Если это гепатит, а не что‑нибудь похуже. Пострашнее… что я могу? Только молиться.

…Стою, скрытый водопадом ветвей плакучей ивы. Прошу Отца нашего об исцелении Бернара. Пусть я завтра уеду, никогда больше его не увижу, не узнаю, почему он так долго снился, но пусть он, принявший меня, как блудного сына, будет здоров. Если нужно, пусть я заболею, пусть со мной случится, что угодно, только пусть человек этот будет здоров, пожалуйста. Прошу Тебя, умоляю!

Вижу сквозь низко склонённые ветви, как белый «Пежо» проезжает по дорожке и скрывается за воротами монастыря.

Монахи маленькой группкой идут к церкви, один за другим поднимаются на крыльцо. Только белобородый отец Андре торопится в трапезную, как я понимаю, за мной.

Бегу навстречу.

— Не волнуйтесь, — предупреждает отец Андре мои расспросы, — настоятель устал. Поспит и примет вас в четыре часа. Знаете, где он сейчас находится? Вон та крайняя дверь справа. У вас такой вид, будто вы не спали. Отдохните тоже. Уже начало первого.

…Так и не сказал, чем кончился консилиум. Не счёл нужным.