Я оглянулся, увидел ту самую одутловатую женщину, которая звала меня с галереи. В руках у неё были бумажки, очевидно выписка из истории болезни, рецепты. За её спиной, ближе к двери, теснились молодые ребята. Те самые, что вчера работали на раскопе.
— Она не знает по–русски, — сказал Отар Степанович. — Лежу почти месяц уже. Боль — повернуться не могу.
— Где боль?
— В радикулите. Спину больно. Скажите, если уколы делали, таблетки ем — не помогает, разве это радикулит?
— Посмотрим. — Было неловко протягивать свои руки, не хотелось приводить присутствующих в замешательство. И я попросил всех выйти.
Оставшись наедине с больным, обследовал ладонью позвоночник, поясницу. От одного из поясничных позвонков прерывисто, как морзянка, било холодом.
Начал насыщать это место энергией. Будучи уверен, что у Отара Степановича защемлён нерв, я не очень‑то представлял себе, как быть. Ни насыщение энергией, ни прогрев растёртыми друг о друга ладонями — все это не давало никакого эффекта, хотя больной, лёжа на животе, трогательно приговаривал:
— Как будто легче, немного легче.
«А может, там, наоборот, переизбыток?» — подумал я и стал выматывать всепроникающими розовыми полосами эту холодную энергию, зацеплять, вытаскивать её из позвонка наружу…
— Отар Степанович, попробуйте двинуться.
Едва шевельнувшись, больной закричал. Я испугался, что сейчас ворвутся домочадцы.
— Спокойно!
И тут я вспомнил, как недавно во время занятий Йовайша раздал каждому по листу голубоватой бумаги с изображениями человеческих стоп. Оказывается, что и на стопах, как и на ушах, каждый участок представляет внешние и внутренние органы… Наружный край, ребро стопы, представлял весь позвоночник.
Я откинул с ног одеяло и указательным пальцем стал поочерёдно надавливать и массировать ребра сначала левой, затем правой стопы. Потом сообразил, что участок, где стопа изгибается к пятке, подобен изгибу спины к пояснице. Изо всех сил нажал на этот изгиб раз, другой…
— Подвигайтесь, спровоцируйте боль!
Отар Степанович робко шевельнулся.
— Ничего не чувствую.
— Смелее! Не бойтесь! — Я снял одеяло, помог ему повернуться на спину, сесть, спустить ноги с кровати. Вокруг талии поверх кальсон у него был повязан какой‑то белый широкий пояс.
— Что это такое?
— В Тбилиси дали. Американский. Против радикулита. Пятнадцать рублей стоит.
— Снимите.
Развязывая пояс, старик удивился:
— Поворачиваюсь! Сижу!
— А сейчас встанете. Где ваши брюки?
Я достал из шкафа брюки, рубашку, помог надеть туфли.
— Вставайте!
Отар Степанович поднялся, сделал шаг.
— Ну что? — Я подстраховывал его, стоял рядом.
Недоуменная улыбка показалась на лице старика. И вдруг исчезла. Я встревожился.
— Моя Натэлла. Извините, раз вы уж здесь, сердце у неё.
— Хорошо. Посмотрю. Только идите за ней сами.
— Сам? — Старик с испугом взглянул на расстояние, отделяющее его от двери.
— Не робейте, Отар Степанович. Вперед!
Старик робко двинулся. У самой двери обернулся, выдохнул:
— Не болит.
…Пока я занимался одутловатой Натэллой, у которой действительно оказалось нездоровое сердце, привели её двоюродную сестру с воспалением седалищного нерва. И тут произошёл сбой: как я ни бился, женщине не становилось легче. Вконец измучившись, отпустил пациентку, и тут же на её месте возник мальчик с гландами.
После мальчика Тамрико умолила выйти во двор, куда привезли ещё одного острого радикулитчика — колхозного агронома.
Спускаясь по лестнице, я ужаснулся. Двор был полон народа. У раскрытых ворот стояли машины, подводы с лошадьми.
— Что вы наделали? — шёпотом сказал я Вано, шествующему рядом со стулом в руках.
— Они все заплатят, заплатят.
— Вы с ума сошли. Никаких денег я не беру.
— Не берете? — огорчился Вано.
Сидя на стуле, я принимал пациентов. Нодар, Вано, Тамрико ассистировали мне. То приносили стаканчики с водой для насыщения её энергией, то устанавливали очередь, прекращали брань. Краем глаза я порой замечал, как по двору довольно бодро снуёт Отар Степанович.
Непомерная усталость наваливалась на меня, а народа всё прибывало. Самым поразительным было то, что люди продолжали излечиваться. Снималась зубная боль, головная, стихали рези в желудке, в придатках. Переставали болеть сердца.
Отпустив очередного пациента, я сидел в изнеможении, расслабленно уронив руки, когда, раздвигая толпу, показался коренастый милиционер с лейтенантскими погонами.
Читать дальше