Владимир Файнберг - Все детали этого путешествия

В надежде самому приоткрыть тайну или хотя бы убедиться в её существовании, я терпеливо ждал, пока очередная толпа экскурсантов хоть на миг отхлынет от экспоната, и незаметным жестом протягивал к нему ладонь. Включался.

Гранитные статуи — колоссы были явно радиоактивны, оставляли на ладони ощущение колючей проволоки, похожее на ощущение при диагностировании рака. Статуи из песчаника и нефрита дарили руке тепло. Все это было в порядке вещей. Разочарованно продвигался из зала в зал, стараясь при этом не терять из виду свою группу, как вдруг что-то остановило меня возле массивного, вытесанного из цельного камня высокого стола. Наклонное углубление на нём явно предназначалось для человеческого тела. В самой нижней части виднелась аккуратно пробитая дыра.

Протянутую ладонь обдало ледяным сквозняком. Закрыл глаза. Отмелькали цветные пятна и сполохи. Сквозь расползающийся синий туман проступили склонившиеся над столом бородатые люди с широкими бинтами в руках.

Видение было так явственно, что я даже обрадовался, когда какая-то туристка мимоходом толкнула локтем и сказала: «Пардон».

Я не любил мистики, боялся её как соблазна. Но это была реальность, другая реальность.

У стола, как и у всех других экспонатов, стояла табличка с надписью на английском. Я не знал этого языка, как, впрочем, и любого иного.

Давнее воспоминание пробудилось во мне. Взволнованный, отыскал Магду, выдернул её из толпы своих соотечественников, старательно записывающих в блокноты названия и даты, подвёл к непонятному сооружению.

— Скажите, пожалуйста, что это такое?

— Ритуальное ложе, — перевела Магда. — Хирургический стол. Здесь из трупа фараона жрецы извлекали внутренности и мозг, бальзамировали тело, обматывали бинтами с пропиткой. Секрет её утерян. Так получалась мумия. Готовилась она к сороковому дню после смерти. После этого, согласно «Книге мёртвых», душа человека улетает к Полярной звезде. Ведь у вас в России тоже отмечают сорок дней. Это так?

— Так... Вы бывали в Советском Союзе?

— К сожалению, никогда. Изучала язык здесь. Извините, пошла, надо работать.

И опять я остался один в круговороте экскурсий. Многолюдный круговорот двигал меня из зала в зал. И я не сопротивлялся этому движению, захваченный тем, что произошло. И своим воспоминанием.

...Много лет назад я ещё только начинал заниматься в лаборатории парапсихологии Йовайши. Как-то зимним вечером, сделав заданные на дом упражнения, лёг спать, погасил ночник. И в тот момент, когда сознание стало угасать, в закрытых глазах начала протягиваться лента, как бы разбитая на кадры. В каждом кадрике, желтоватом, как янтарь, просвечивал чёткий чёрный иероглиф. Условные человеческие фигурки с палочками то воздетых, то опущенных рук и ног, клювастые птичьи головы, что-то похожее на лодку, круг с точкой посредине, ладонь с отогнутым в сторону большим пальцем.

Я напрягся под одеялом. Кадрики исчезали, размывались в синем тумане. Как ни жмурился, ни пытался вернуть это внезапное видение, оно не возвращалось.

Рывком вскочил с тахты и в темноте, больно ударясь о край стола, ринулся к секретеру, схватил авторучку, листок бумаги, начал лихорадочно зарисовывать увиденное. Но уже не помнил последовательности, деталей. А в этом, как я понял, было самое главное, таился смысл.

Через несколько дней поделился происшедшим с Йовайшей. Тот, по обыкновению, улыбнулся, затем, как о чём-то само собой разумеющемся, сказал:

— Мыслеформы материальны, вечно плавают в пространстве. Через вас прошло послание из Древнего Египта, очевидно предназначенное не вам. Иначе вы бы его непременно осмыслили.

Надо же было через столько лет оказаться именно в Египте, «увидеть» жрецов у каменного хирургического стола, вспомнить о той ленте с иероглифами! А вчерашний ключ с брелоком-крестом, символом жизни, и, может быть, самое драгоценное — материнская улыбка пожилой женщины с метёлкой из птичьих перьев...

Коловращение людей прибило меня к статуе сидящего писца. На коленях его лежал развёрнутый свиток папируса. И сам свиток, и подножье статуи были испещрены иероглифами. Несколько раз среди них попадался крестообразный символ жизни, круг с точкой посредине, голова птицы.

У статуи были вставленные из цветного камня глаза — тёмные зрачки, белые белки. На белках я заметил красные от напряжённой работы жилки. Писец с чуть приметной улыбкой смотрел на меня. Этот человек, живший более трёх тысяч лет тому назад, казался знакомым, родным.