Владимир Файнберг - Словарь для Ники

Прочитав её, Соня приехала в Новую Деревню, стала просить отца Александра познакомить с мудрецом, сказала, что готова поехать куда угодно, чтобы иметь возможность поговорить с автором, хотя бы увидеть его.

В конце концов, отец Александр взял её за руку, произнёс, лучась улыбкой:

— Сонечка, да ведь это я…

Человек тяжело заболел, попал в онкоцентр. У него уже было критическое состояние, температура 42 градуса… Отец Александр приехал, пробился к дверям реанимационного отделения, крикнул:

— Саша, не умирай! Не сдавайся!

И это спасло его.

Девушка прочла книгу отца Александра «Сын человеческий». Уверовала. Крестилась.

Через несколько лет оказалась в Троице–Сергиевой лавре, на исповеди у старца рассказывала о роли, которую сыграла в её жизни книга Александра Меня.

— Еретик! — заявил старец. И наложил запрет на чтение его книг.

Женщина совсем молоденькой крестилась у него. Потом уехала летом на Украину. Долго там пробыла.

Вернулась беременная. Без мужа. С уже большим животом. От стыда и горя была готова на самое страшное. Перед тем как совершить самоубийство, приехала в храм.

Упала на колени. Заливаясь слезами, исповедалась отцу Александру.

Он поднял её, крепко обнял за плечи. С жаром сказал: — Будет ребёнок! Это же прекрасно!

Вырвал из отчаяния к жизни.

Другой женщине попали в руки сочинения американского священника Серафима Роуза — религиозного фанатика, изувера, запугивающего читателей адскими муками.

Отец Александр сказал:

— Ему не разрешили сжигать людей на костре, так он своими книжками их сжигает…

В церковь к батюшке явился некий странный архимандрит, весь увешанный поверх рясы крестами, цепочками, какой‑то блестящей мишурой.

После службы отец Александр направился с ним к остановке, чтобы вместе поехать на станцию. Автобус пришёл переполненный. Едва влезли.

Архимандрит ворчал.

— Что делать? — улыбнулся отец Александр, — Ослика нам не подают…

Пришло время, когда многие стали просить благословения у отца Александра на отъезд за границу. Он им говорил: — Уезжать не имеет смысла. Потому что перемена места не решает внутренних проблем. Выросшее растение с большими корнями плохо переносит пересадку в чужую почву.

Одна прихожанка все реже посещала храм. При встрече отец Александр сказал ей:

— Предположим, вы хотите научиться играть на пианино. Но как я вас могу научить, если вы так редко приезжаете?

Другая женщина, в очередной раз не поехав в церковь, позже сообщила, что постоянно видит его во сне и все благополучно обсуждает.

— Это дьявол, — сказал отец Александр.

— Правда?

— Правда.

Прихожанин возмущённо рассказал отцу Александру о том, что увидел на свадьбе как какая‑то старушка подходит с подносом ко всем гостям, собирает деньги для молодых.

— Что же в этом плохого? — ответил батюшка. — Молодожены в деньгах очень нуждаются. Я даже хочу записать кассету для нашей молодёжи, где был бы расписан весь порядок свадьбы. Включая сбор денег.

Отец Александр как‑то спросил у Сони Руковой:

— Знаете, какой самый большой дефицит, чего больше всего не хватает сейчас нашей интеллигенции?

— Любви?

— Нет. Благоговения. Мы не понимаем, что когда берём в руки Священное писание — берём в руки Самого Бога.

Джазовый трубач Олег Степурко рассказал батюшке о том, как его знакомый музыкант в паузах между номерами с восторгом проповедует Христа посетителям ресторана. — Пьяным проповедовать бессмысленно. Они утром проснутся и все забудут.

Олег как‑то приехал на исповедь очень удручённый. Накануне повздорил с женой, даже стукнул её.

— Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя поднимать руку ни на мать, ни на жену, — сказал отец Александр.

Сопровождаемый тем же Олегом, он шёл по просеке в Новой Деревне. Навстречу не шла, летела какая‑то красивая девушка. — Восьмое марта! — с восхищением сказал отец Александр. — Восьмое марта…

Соне Руковой, когда она на исповеди призналась, что очень боится смерти, посоветовал:

— Постоянно повторяй в такие минуты: «Иисусе, Боже сердца моего, приди и соедини меня с Тобою навеки!»

Французская монахиня Клер познакомилась с отцом Александром в 1975 году. Как‑то раз в беседе с ним посочувствовала тому, как трудное ему приходится. Батюшка ответил:

— О, знаете, если бы мы делали всё, что возможно делать в таких условиях, это было бы очень много! А мы не делаем даже того, что возможно.