Владимир Файнберг - Словарь для Ники

Красная точка продолжала зловеще пульсировать.

Ничего не оставалось, кроме как отчаянно рвануть вперёд. То ли от скорости, то ли от испуга заколотилось сердце.

В тот момент, когда я проносился мимо красной, вздыхающей точки, до меня донёсся запах махорки, я увидел краем глаза какающего под кустом чертополоха мужика. С горящей цигаркой во рту.

Многим людям порой хотелось бы покапризничать. Просто хоть немного покапризничать.

…Старик, которому во что бы то ни стало хочется ириску.

Усталая женщина, которой никто никогда не дарил цветы.

Да некому выслушать их каприз. Некому побаловать, хотя бы погладить по голове, утешить. Чем старше становится человек, тем больше он внутренне одинок. Давно нет ни мамы, ни папы, которые любили, прощали и жалели. А может быть, не любили, не прощали и не жалели.

Как странно, что большинство скупо на ласку.

Пусть нас с Мариной иногда упрекают в потакании капризам нашей Ники. Не наказываем её, не вдалбливаем прописные истины. Мы‑то знаем, что ты, наша девочка, сама уже умеешь любить, прощать и жалеть.

Из всех жилищ, какие я знаю, лучшее — корабельная каюта.

Никаких излишеств. Койка, столик у иллюминатора, шкаф для одежды, рукомойник с зеркалом.

Засыпаешь под тихую музыку каких‑то металлических деталей, позвякивающих в унисон работе судового двигателя. Нет для меня лучшей колыбельной.

Просыпаешься, а в иллюминаторе иные воды, иные берега.

И выходишь из тесноты каюты на простор палубы.

Как‑то я участвовал в перегоне судна по системе каналов из Черного моря в Питер. Никогда больше мне так не работалось, не писалось, как во время того долгого рейса.

Ощущение воли — вот, пожалуй, главное, что даёт такая жизнь на воде.

Но все рейсы рано или поздно кончаются.

Однажды, шляясь Парижем, я вышел к одному из протоков Сены в районе Булонского леса. Под сенью деревьев, наглухо пришвартованные к берегу, стояли баржи, бывшие катера, превращённые в жилища. На них, как на обычных домах виднелись номера, висели почтовые ящики.

Цветущие петуньи и бегонии свешивались из открытых иллюминаторов. В вазонах на палубах цвели кусты роз.

Девочка со школьным ранцем за плечами спускалась по сходням к себе домой. На корме одной из барж в тени сохнущего на верёвке белья сидел в кресле старик и ловил удочкой рыбу.

О, как я позавидовал этим обитателям кают!

Мой друг Алик, лёгкий, весёлый человек, вместе с двумя приятелями придумал телевизионную игру — Клуб Веселых и Находчивых. Сокращенно — КВН.

Действо это сначала снимали на плёнку и лишь потом, после цензуры–редактуры, оно попадало на телеэкраны страны.

Съемки происходили в одном из московских клубов. И я, приглашённый Аликом, разок побывал там в качестве зрителя. Сидел среди счастливых родственников и друзей устроителей, так и норовивших ненароком попасть в кадр, чтобы потом увидеть в телевизоре самих себя.

Веселящиеся на сцене команды парней и девушек состязались в остроумии. Многие шутники действительно были и веселы и находчивы. Нетрудно было предвидеть: эта развлекательная передача завоюет экран на долгие годы.

Но что‑то, какая‑то червоточина, таящаяся в зрелище, с самого начала томила душу. Сам не мог понять, отчего мне стыдно присутствовать при этой съёмке. Позже, видя КВН по телевизору, я ужаснулся растущему от передачи к передаче культу хихиканья. Достаточно взрослые студенты с их припевками и пританцовками, с заранее вызубренными остротами, придуривались резвящимися школьниками. Особенно мерзко выглядели среди них шаловливые дяди, порой лысые. Нанятые профессиональные Актер Актерычи.

Хуже нет разрешённого свыше, отрепетированного юмора.

Мой друг Алик давно умер. К счастью, не видит, во что превратилось его детище.

По–моему, это случилось после смерти Федерико Феллини. С утратой этого величайшего художника смолкла последняя нота щемящей нежности к человеку.

Кино стало такой же одуряющей развлекаловкой, как «попса», орущая с эстрады и экранов телевизоров.

Какое счастье, что, окончив Высшие режиссёрские курсы, я не стал кинорежиссёром, не влип в киноиндустрию!

Единственная надежда на то, что техника, похоже, идёт к тому, что вскоре появятся простые и дешёвые аппараты, с помощью которых можно будет без особых затрат снимать и монтировать собственные фильмы. Не только документальные, но и художественные.