Владимир Файнберг - Словарь для Ники

Абсолютно независимый от больших денег и больших студий человек сможет реализовать свой замысел.

Настоящие, революционные картины появляются, лишь когда режиссёр постигает великий закон экономии художественных средств. То есть он вынужден создавать новый, максимально выразительный язык. Если ему есть что сказать.

Чуть ли не с младенчества я вообразил себя помощником Солнца, борцом с зимой.

Помню, как уже года в три отломал от водосточной трубы сосульку, изо всех сил дул на неё, «чтобы скорее растаяла».

Чуть позже с такой же целью сгребал деревянной лопаткой снег в весеннюю лужу.

Зимой в любую погоду я по воле родителей должен был хоть немного погулять.

Ощутимо щиплющий за уши и нос мороз, от которого вдобавок стыли руки и ноги, был непонятным, злобным невидимкой.

Он был могуч и страшен, как огромная ледяная Голова из «Руслана и Людмилы». Голова возвышалась, кажется, в парке Сокольники, куда мама году в 1935 завезла меня покататься на санках с ледяных горок.

До войны бывали настолько окаянные зимы, что я своими глазами видел упавших на землю замёрзших воробышков. Одного из них отогрел в ладонях.

Школьником я раздобыл учебник астрономии для старших классов. Пытался разобраться во взаимоотношении Солнца и Земли. И даже что‑то такое изобретал, чтобы установить круглогодичное, равномерное освещение всей поверхности нашей планеты солнечными лучами.

Став взрослым, я поневоле смирился. Но и климат отчётливо потеплел. Подозреваю, что в этом отчасти сказались и усилия таких же, как я, детишек.

Эта книга движется от одной буквы алфавита к другой, от слова к слову.

Чем дольше я пишу, тем чаще замечаю: пёстрое многообразие моих историй вступает между собой в таинственное взаимодействие‑то в отдалённое, косвенное, то в близкое, прямое.

Дело не только в том, что книгу пишет один и тот же человек. Истории сами собой умножаются на неизвестный мне множитель.

Этот феномен не входил в мой скромный замысел, и я диву даюсь, глядя на то, как оно все теперь получается.

В данный момент я нахожусь примерно посередине пути и сам с интересом наблюдаю, в какой узор складывается этот кажущийся хаотичным калейдоскоп жизни.

Сумасшедший наворот галактик в черноте космоса с адом горящих солнц, взрывающимися звёздами, столкновениями метеоритов… Этот запредельный гул, вероятно, могильно безмолвен для человеческого уха.

Впервые покидая пределы нашей Солнечной системы, разглядев напоследок убывающую точку Земли, космонавты, заключённые в межзвёздной космической капсуле, наверняка не раз содрогнутся, пожалеют в душе о том, что решились…

Эфемерная ниточка радиосвязи с Землей — вот и всё, что до поры будет поддерживать летящих в неизвестность среди ледяной немоты космической ночи.

Зачем существует леденящая душу бесконечность? Зачем под немую «музыку сфер» кружатся в ней по своим орбитам угрюмые звёздные гиганты?

…А затем, чтобы несоизмеримый с этой мощью микроскопический человек познавал Неизвестное силой своего божественного разума. Который в конечном итоге безбрежнее бесконечного космоса.

Зарядивший перед рассветом дождь моросил над островком, над белесой поверхностью озера, над обступившей его лесной глухоманью.

Я весь измок под единственной на острове сосенкой. У меня не было ни палатки, ни плаща. Предыдущие дни моих одиноких странствий были напоены солнцем. И я легкомысленно подбил единственного встреченного обитателя брошенной карельской деревни — хмурого старика‑за бутылку водки перевезти меня с удочками на своём челноке к этому клочку суши среди озёрных вод.

Мы уговорились, что он вернётся за мной через сутки к трём часам дня.

— А колбаски к водке у тебя не найдётся? — спросил он, перед тем как отплыть.

Я без разговоров вынул из рюкзака и протянул ему початую палку сухой колбасы.

В рюкзаке оставался зачерствелый хлеб, банка тушёнки, кусковой сахар, соль, не считая жестяной кружки, котелка и банки с земляными червями для наживки.

Я был уверен, что вечерней зорькой и утром вполне обеспечу себя рыбой. Хватит и на уху, и на то, чтобы запечь рыбу на углях.

Ничто не предвещало ненастья. Вечер выдался тихим, тёплым. Мне удалось выловить на живца двух щучек и одного судака. Большего и не нужно было. Я почистил и выпотрошил улов, обмыл в прибрежной воде и припрятал до утра под слоем свежей травы.