Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

— Закрыто на переделку, — холодно констатировала она, глядя на меня. Неофициально, однако безошибочно она выбрала меня третьим лишним, и в тот миг — в причины вдаваться мне хочется не особо — меня ошеломило собственной отдельностью и сиротливостью гораздо сильнее, чем прежде. Примерно одновременно с этим, следует отметить, оживился и мой кашель. Из заднего кармана я вытянул носовой платок. Подружка невесты повернулась к миссис Силзбёрн и своему супругу.

— Тут где-то есть «Лоншам», [275] «Лоншам» — ныне не существующая сеть ресторанов преимущественно в центре Нью-Йорка, очень популярная среди т. н. «обедающих дам» во время и после Второй мировой войны. — сказала она, — только я не знаю, где.

— Я тоже, — ответила миссис Силзбёрн. Казалось, она готова расплакаться. И лоб ее, и верхняя губа покрылись испариной, сочившейся, очевидно, даже сквозь толстый слой грима. Под левой рукой она держала черную сумочку из лакированной кожи. Держала, как любимую куклу, а сама при этом выглядела нарумяненной и напудренной в экспериментальном порядке, однако до крайности несчастной девочкой, сбежавшей из дому.

— Нам не найти здесь такси ни за какие коврижки, — пессимистично изрек лейтенант. Выглядел он тоже неважнецки. Его фуражка «небесного фигуриста» смотрелась только что не жестоко неуместной над бледной, потной, глубоко небестрепетной на вид физиономией, и, помню, меня так и подмывало сдернуть ее или же хоть как-то поправить, чтоб не торчала уж чересчур набекрень, — тот же соблазн, что, из общих соображений, может посетить на детском утреннике, где неизменно бывает какой-нибудь маленький, до крайности невзрачный ребенок в бумажном колпаке, то и дело съезжающем на одно, а то и на оба уха.

— Господи, ну и денек! — за всех нас выразилась подружка невесты. Ее ободок искусственных цветов сбился, и она совершенно взмокла, однако самым поистине уязвимым в ней по — прежнему оставался лишь этот отдаленнейший, так сказать, отросток — ее букет гардений. Она по-прежнему, хоть и рассеянно, держала его в руке. Он, очевидно, не пережил надругательств. — Что будем делать? — вопросила она с нехарактерным для нее пылом. — Пешком мы туда не дойдем. Они живут практически в Ривердэйле. [276] Ривердэйл — жилой район на северо-западе Бронкса. От 79-й улицы до него ок. 15 км. У кого-нибудь есть блестящие мысли? — Сначала она посмотрела на миссис Силзбёрн, затем на мужа, и только потом — вероятно, в отчаяньи — на меня.

— У меня квартира тут недалеко, — неожиданно и нервно ответил я. — Вот в этом же квартале вообще-то. — У меня до сих пор такое чувство, что информацию эту я предоставил громковато. Вполне возможно, прокричал. — Это наша с братом квартира. Пока мы в армии, там живет моя сестра, но сейчас ее нет. Она служил в «Волнах» и уехала в какую-то командировку. — Я посмотрел на подружку невесты — или в некую точку у нее над головой. — Вы по крайней мере можете оттуда позвонить, если желаете, — сказал я. — Кроме того, в квартире есть кондиционер. Можно там остыть минутку и передохнуть.

Когда первый шок подобного приглашения сгладился, подружка невесты, миссис Силзбёрн и лейтенант устроили совещание — одними глазами, но, судя по виду, решения ожидать не приходилось. Первой зашевелилась подружка невесты. Сначала посмотрела — вотще — на двух остальных, рассчитывая на какое-то мнение по данному вопросу. Затем повернулась ко мне:

— Так, говорите, у вас есть телефон?

— Да. Если только моя сестра его вдруг не сняла, а я не знаю, зачем бы ей это понадобилось.

— Откуда нам знать, не окажется ли там вашего брата? — осведомилась подружка невесты.

Это крохотное соображение мне в перегретую голову не пришло.

— Вряд ли, — ответил я. — Он может, конечно, — это и его квартира, — но, по-моему, вряд ли. Правда.

Подружка невесты на миг воззрилась на меня в упор — и даже не вполне грубо для разнообразия, если не считать грубыми детские взгляды. Затем снова повернулась к мужу и миссис Силзбёрн и сказала:

— Можем попробовать. По крайней мере, сумеем позвонить. — Те согласованно кивнули. Миссис Силзбёрн дошла даже до того, что вспомнила о манерах, потребных при получении приглашений перед входом в «Шраффтс». Сквозь пропеченную солнцем штукатурку с ее лица ко мне пробилось подобие улыбки Эмили Пост. [277] Эмили Прайс Пост (1873–1960) — американская писательница и журналистка; своего рода законодательница мод в области этикета. Насколько помнится, улыбка эта мне была очень кстати. — Тогда пойдемте же с этого солнцепека, — распорядился наш предводитель. — А с этим мне что делать? — Ответа она решила не дожидаться. Подошла к обочине и без сожалений отцепилась от увядшего букета гардений. — Ладно, веди, Макдуф, [278] Ложная цитата из трагедии У. Шекспира «Макбет» (акт V, сцена 8): «Смелей, Макдуф, не трусь!» (пер. М. Лозинского). — сказала она мне. — Мы пойдем за вами. И я могу сказать только одно: лучше, если его там не окажется, или я этого мерзавца убью. — Она посмотрела на миссис Силзбёрн. — Прошу прощения — но я серьезно.