Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

И тут мне стало как-то дополнительно не по себе. Кто-то пристально разглядывал левую — более слабую — половину моего лица. То была миссис Силзбёрн. Когда я резко к ней повернулся, она слегка вздрогнула.

— Если позволите, не вы ли были Дружком Блэком? — спросила она, и от некоей почтительной нотки в ее голосе мне на долю мгновенья почудилось, что сейчас она вручит мне авторучку и сафьяновый альбомчик для автографов. От мимолетной этой мысли мне сделалось отчетливо нехорошо — если учесть, помимо всего прочего, что год был 1942-й и мой коммерческий расцвет миновал лет девять-десять тому. — Я почему спрашиваю, — сказала она. — Мой муж слушал эту программу, что бы ни случалось, каждую…

— Если вам интересно, — перебила ее подружка невесты, глядя на меня, — это была единственная программа в эфире, которую я всегда абсолютно терпеть не могла. Ненавижу скороспелых детей. Если у меня когда-нибудь родится ребенок, который…

Конец ее фразы нашего слуха не достиг. Прервал ее — внезапно и недвусмысленно — душе — и ушераздирательнейший, фальшивейший рев ми-бемоль, что мне только доводилось слышать. В машине мы подпрыгнули все — совершенно точно. Нас миновал отряд барабанщиков и горнистов: судя по всему, сотня или больше лишенных музыкального слуха морских скаутов. [271] Морские скауты — подразделение организации «Бойскауты Америки», объединяющее подростков, в подготовку которых дополнительно входит морское дело. С едва ли не преступным самозабвеньем мальчишки только что принялись издеваться над «Звездами и полосами навсегда». [272] «Звезды и полосы навсегда» (1897) — марш американского композитора и дирижера Джона Филипа Сузы (1854–1932). Миссис Силзбёрн, что довольно разумно, зажала уши ладонями.

Целую, как нам показалось, вечность секунд грохот стоял почти неописуемый. Перекрыть его мог только голос подружки невесты — или, говоря вообще, только он и попытался бы. Когда же голос ее до нас долетел, казалось, будто взывает она — очевидно, надсаживаясь, — из какого-то дальнего далека, вероятно — от трибун стадиона «Янки». [273] Стадион «Янки» — бейсбольный стадион в Южном Бронксе, база команды «Нью-Йоркские янки», открыт в 1923 г. От того перекрестка, где находятся наши герои, до него больше 6 км.

— Я этого не вынесу! — говорила она. — Давайте выйдем и поищем, откуда можно позвонить! Мне нужно сказать Мюриэл, что мы задерживаемся! Она с ума сойдет!

С пришествием этого местного Конца Света мы с миссис Силзбёрн оба повернулись к нему, вперед. Теперь же развернулись на своих откидных сиденьях опять, дабы узреть Предводителя. И, быть может, нашу избавительницу.

— На Семьдесят девятой есть «Шраффтс»! — проревела та миссис Силзбёрн. — Пойдемте возьмем содовой, и я смогу позвонить! Там хоть кондиционер работает!

Миссис Силзбёрн энергично закивала и ртом беззвучно показала: «Да!»

— И вы тоже! — заорала мне подружка невесты.

С весьма причудливой непосредственностью я, помнится, закричал ей совершенно неумеренное слово «Прекрасно!» (Нелегко — до сего дня — объяснить, зачем подружка невесты и меня пригласила покинуть судно. Возможно, ее довольно просто вдохновляла врожденная тяга предводителей к порядку. Быть может, ею руководил некий безотчетный, однако настоятельный позыв сохранить экспедицию в полном составе… Истолковать же мое необычайно стремительное согласие значительно проще. В некоторых дзэнских монастырях основное правило — если не единственная строго обязательная дисциплина, — когда один монах кричит другому «Бхо!», последний должен ответить ему «Бхо!», не задумываясь.)

После чего подружка невесты повернулась и впервые непосредственно обратилась к крохотному старичку. К моему неугасимому удовольствию, тот по-прежнему пялился прямо перед собой, как будто его личный пейзаж ничуть не переменился. Незажженную настоящую «гавану» он по-прежнему сжимал двумя пальцами. Ввиду его явного невнимания к кошмарному грохоту проходившего мимо отряда горнистов и барабанщиков и, вероятно, исходя из мрачного убежденья, что все старики, разменявшие девятый десяток, должны быть глухи как тетерева либо крайне туговаты на ухо, подружка невесты приблизила губы на дюйм-другой к его левому уху.

— Мы сейчас выйдем из машины! — заорала она ему — почти в него. — Найдем, откуда позвонить, и, может, чего-нибудь выпьем! Пойдемте с нами?

Непосредственная реакция старика была сродни блистательной. Сначала он посмотрел на подружку невесты, затем оглядел всех нас, а после ухмыльнулся. Ухмылка его выглядела не менее великолепно от того, что была совершенно бессмысленна. И того, что все зубы старичка были очевидно, великолепно, трансцендентно вставными. Лишь мгновенье он вопросительно вперялся в подружку невесты, и ухмылка его оставалась нетронута. Вернее, даже не вопросительно — с надеждой: словно бы он свято верил, что подружка невесты либо кто-то из нас строят славные планы вручить ему корзинку с провизией для пикника.