Николай Нароков - Могу!

— Но ведь вы говорите, что Виктор запер окно? Запер? — напористо спросил он.

— Я… Я не знаю! — почему-то заколебалась Елизавета Николаевна, хотя и была уверена, что Виктор окно запер. — Я просила его, и он все осмотрел. Я потом не проверяла, но… Ну, конечно, конечно, запер! — стала она уверять не то Табурина, не то самое себя. — Но почему же оно оказалось незапертым? — так испугалась, что даже шепотом спросила она.

— Вот об этом-то и думать надо! — строго поднял вверх палец Табурин. — И волос, говорите вы? Так ведь следователь не дурак и не мальчик: он миллион голов осмотрит, а то, что надо найти, найдет! И пуговица тоже: какая пуговица? чья? Это все улики, и убийца, надо полагать, был совсем неопытный, потому что…

— Но только о пуговице вы молчите! — вдруг вспомнила и встревожилась Елизавета Николаевна. — Следователь строго приказал молчать о ней, и я только вам это сказала, а вы уж — никому!

— Не учите! — огрызнулся Табурин. — Разве вы меня не знаете? Что я, болтун, что ли? Или соучастник этого убийцы? Нет-с, я не соучастник, а наоборот, грандиозно наоборот! И теперь я буду думать! Думать! — ударил он себя кулаком по лбу. — Что есть силы думать! Колоссально думать! Миллион вольт напряжения!

Он оборвал и замолчал: по лестнице спускалась вниз Юлия Сергеевна. Вероятно, она слышала последние слова, которые так азартно выкрикнул Табурин, потому что она, чуть только вошла в комнату, обратилась прямо к нему:

— Вы будете думать? Да? А я не смогу: мне страшно думать!

Табурин до крайности смутился: ему показалось, будто он понял, почему не хочет думать Юлия Сергеевна и почему ей страшно думать.

Поттер повел дело энергично. Не прошло и нескольких дней, как он расспросил многих лиц, имевших отношение к Георгию Васильевичу, и ему стала ясна жизнь семьи, простая, обыкновенная и ничем не отличающаяся от жизни подобных семей. Но во всем том, что установил он, не было ничего, что хотя бы косвенно говорило о причине и цели убийства. Получалось так, что никому не было нужды убивать Георгия Васильевича, потому что его смерть никому не была нужна и никому ничего не давала.

Это смущало Поттера. Убить мог только тот, кто хорошо знал расположение комнат, дверей и даже то, как и где стоит мебель. Главное же, убийца должен был знать, что в эту ночь, именно в эту ночь, кроме Георгия Васильевича и Елизаветы Николаевны никого в доме нет. Ведь очень немногие знали о случайном отъезде Юлии Сергеевны, да и отъезд этот был решен всего за несколько часов перед тем. Убить мог только «свой человек», но таких людей у Потоковых было мало, и все они были наперечет.

Грабежа не было, мести не было, вражды не было… Что же было? «Ищите женщину!» — много раз повторял себе Поттер. Женщина же была только одна: Юлия Сергеевна. Но Поттер был слишком опытным следователем, чтобы строить догадки, не имея в руках данных: он хорошо знал, к каким ошибкам приводят предвзятые догадки следователя.

Он начал искать, осторожно и незаметно расспрашивая: нет ли имени мужчины, которое связывали бы с именем Юлии Сергеевны. Он никого не спрашивал прямо, боясь подсказать ответ и оберегая себя от этого подсказанного ответа. Но те, которых он спрашивал и которые думали, будто они что-то знают о Викторе, и сами судачили о нем, его имени не упоминали, словно сговорились не упоминать. Быть может, они недооценивали важности этого имени? Быть может, они считали, что неопрятные слухи не имеют отношения к убийству? Быть может, некоторые из них щадили Юлию Сергеевну? Или, быть может, они стыдились обнаружить свой интерес к сплетням и темным слухам?

Виктор был допрошен одним из первых и произвел на Поттера очень хорошее впечатление своим простодушием и чистосердечием. Он сказал, что знаком с семьей Потоковых 2–3 года, бывал у них часто и хорошо знает уклад их жизни. В убийстве он не подозревает никого, и сам теряется в догадках. Он даже не может представить себе, кому и зачем было нужно это убийство. Георгий Васильевич был мягким и милым человеком, который не только никому не сделал зла, но вряд ли доставил кому-нибудь даже простую неприятность.

Он говорил все это, а Поттер всматривался в него, цепко вслушиваясь в каждую интонацию, стараясь уловить даже случайную заминку или мимолетное смущение. Но при всей своей пытливости он не заметил ничего, что могло бы быть подозрительным: Виктор говорил прямо, просто и открыто. На вопрос о том, запер ли он перед уходом окна в доме по просьбе Елизаветы Николаевны, ответил, с твердой уверенностью: да, запер.