Вадим Ингвалл Барановский - Край без Короля или Могу копать, могу не копать

С негромким «шшухх» лопата вонзилась глубоко в землю и осталась там торчать. Фонси Тук задрал голову к небу, расправил приятно ноющие после дня работы плечи и закрыл глаза.

Сразу стал слышен громкий стрекот — отовсюду одно- временно, как будто за каждой травинкой луга пряталось по кузнечику. Над головой щебетали ласточки; откуда-то из-за холма откликалось их щебету коровье мычание и мерный звон бубенцов — стадо шло домой; со стороны ближайшей деревеньки доносился лай собак и скрип тележных колёс, а из-за дальнего холма едва-едва было слышно пронзительную волынку. Пахло лугом и самую чуточку — дымом, в котором угадывалось что-то вкусное.

Довольное кряканье землекопов и звуки втыкаемых в землю лопат вернули к себе внимание Фонси, и он открыл глаза. Там, где ещё утром зияла чёрным провалом яма с белевшими на дне коровьими костями, теперь был ладный холмик, а вокруг него стояли, разминая плечи и отряхивая руки, полтора десятка хоббитов — землерой- ная артель Тукборо.

— А что, друзья, — сказал Фонси, — по-моему, пора уже и поужинать. Мы отлично поработали! Всех приглашаю сегодня к нам в Тукборо на ужин и свежее пиво.

— Пиво!

— А какое пиво?

— Жидкое, болван! Пивное! Холодное! — вперебой заговорили землекопы.

— Эх, сейчас бы кружечку!

— Четыре разных вида, — похвастался Фонси, — каждого по бочонку.

— Вот славно!

— Ура пиву!

— Ура Фонси!

— Ура! Весело хлопая друг друга по плечам и радуясь грядущему пиву, землекопы начали подбираться к Фонси, чтобы ухватить его поудобнее и качать. Фонси быстро огляделся по сторонам.

— Смотрите-ка, ребята, вон кто-то к нам едет! На дорогу, ведущую мимо луга в Тукборо, выехали три телеги, нагруженные тюками с шерстью.

— Эй! — крикнул с одной из телег возница, силясь рассмотреть из-под руки стоящих против солнца хоббитов.

— Фонси, это ты, что ли?

— Сембо! — крикнул в ответ Фонси.

— Сумбо! Здорово, братцы!

— Сколько вас там? — спросил Сембо, правивший первой телегой. — садитесь, подвезём до Тукборо!

Пара крепко сбитых пони тянула за собой скрипучую телегу. Фонси сидел рядом с Сумбо, прислонившись к тугому тюку шерсти и наслаждаясь тем, что уже не надо ворочать лопатой и даже идти никуда не надо, а можно просто сидеть на мягком и ехать спокойно домой, коротая время беседой.

— А мы сегодня Коровью яму закопали, — сказал Фонси, — совсем. Удивительно, как раньше ни у кого руки не дошли.

— Слышал я, что раньше старики не велели ямы эти засыпать, потому что ямы Шир берегут, а как берегут и от кого, то позабыли, — сказал Сембо, — а может, и не знали никогда.

— А я слышал, — сказал Сумбо, — что Шельмец Северян-Тук однажды в такую яму лазил, а там целый костяк большеца, весь в ржавом железе, и ещё два черепа, и только он их тронул — тут же они рассыпались!

— Да Шельмец ещё не то расскажет, — пожал плечами Сембо, — на то он и Шельмец.

— Как, Фонси, — спросил Сумбо, — был в той яме костяк большеца?

— Не было большецов, — ответил Фонси, — только корова, а может, и две. Это ж Коровья яма была. Был бы там большец — называлась бы Большецкая яма. Ты, Сумбо, лучше расскажи, почему вы так поздно едете.

— Э-э, братец, это целая быль, — ухмыльнулся Сумбо. — Вчера мы, значится, за шерстью поехали и весь день шерсть собирали. На ночь у Хилоноров в их Хилой Норке остались. Утром проснулись, позавтракали и только собирались поехать дальше…

— Ну, сначала мы, конечно, ещё раз позавтракали, а только потом собрались поехать дальше, — вставил Сембо.

— Только за стол сели, — продолжил Сумбо, — бежит к нам Дрого, младший сын Лонго Тука, и кричит: «На помощь, спасите, скорее!». Ну, мы с Сембо на коней и к Лонго. А там — ух!

— А там произошло вот что: — пояснил Сембо, — Гербера, дочка Лонго, имела неосторожность увлечься одним из работников…

— Короче, Лонго застукал дочку, когда она целовалась с Гуго Кучкороем, стригалём, — перебил Сумбо, — и цапнул сразу вот такую здоровущую жердь! И с этой жердью за Гуго! А Гуго от него вокруг колодца, аж ветер свистит! А Гербера — за Лонго, и визгу стоит, визгу, за версту слыхать! И овцы, главное, овцы вокруг носятся, потому что жердь — из овечьего загона. И самый большой баран недостриженный бегает!