Виктор Левашов - Третья половина жизни

– Другие предложение есть? Нет. Тогда давайте голосовать. Голосуют только члены партии. Кто «за»? Против? Воздержавшиеся? Единогласно. Решение принято. Вы хотите подвести итог? – обратился Карпов к Савчуку.

– Подведу. Товарищи поторопились. Неправильно, так же само, увольнять профессиональных журналистов. Нужно дать им возможность исправить сделанные ошибки. Я удовлетворён обсуждением. Коллектив проявил, так же само, требовательность и принципиальность. Городской комитет партии верит, что обстановка на телестудии нормализуется и вы будете успешно работать на благо всего Норильска.

С этими словами Савчук тяжело поднялся из-за стола и прихрамывая пошёл к выходу.

– Собрание закончено, – объявил Карпов и поспешил за секретарём горкома.

Павильон быстро опустел. Расходились, пряча глаза. Только пять стульев в первом ряду оставались занятыми.

– Ну что, друзья мои, всё кончилось, – проговорил Шадхан. – Ты, Валерий, хорошо сказал. Ничего не вышло, но мы всё-таки попытались.

Дома Лиза спросила:

– Как прошло собрание?

– Нормально, – ответил Леонтьев. – Как и должно было пройти. Мы уезжаем в Москву.

– Совсем?

– Совсем.

– Что произошло? Так и не расскажешь?

– Расскажу, – пообещал Леонтьев. – Когда-нибудь потом.

Утром раздался телефонный звонок. Звонил Игорь Шадхан.

– Ты ещё ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? – не понял Леонтьев.

– Паша Волчков пытался повеситься.

– Но не повесился?

– Успели вынуть из петли. Что ты на это скажешь?

– Больше никто не повесился?

– Больше никто.

Приехав на студию, Леонтьев принёс Карпову заявление об увольнении по собственному желанию. Такие же заявления подали Шадхан, Вагунин и Богданова. Карпов молча их подписал.

Леонтьев с Лизой вернулись в Москву, Шадхан и Вагунин в Ленинград, а Света Богданова осталась в Норильске. Она стала работать учительницей рисования в школе, читала в городе лекции об искусстве по линии общества «Знание». Через несколько лет переехала в Ленинград к родителям. Здесь неожиданно увлеклась тем, что на Западе называется квилт: вручную шьёт одеяла из разноцветных кусочков ткани, они имеют большой успех на выставках прикладного искусства. Сейчас живёт в Великом Новгороде, выпустила две книги стихов, иллюстрировав их своими квилтами.

Игорь Шадхан продолжал заниматься телевидением. Много лет вёл на ЦТ программу «Контрольная для взрослых», снял десятисерийный телефильм о Норильске «Снег, судьба моя», создал и возглавил экспериментальную киностудию.

Валя Вагунин умер вскоре после возвращения из Норильска.

Инна Назарова осталась в городе, некоторое время работала на телестудии, потому что уехать ей было некуда. Приходилось ей очень нелегко в окружении людей, которые не могли простить ей «Контура», а себе – участия в безумном его разгроме. Потом её пригласили на телестудию в Ухте, там она родила сына. Сейчас живёт в Питере, сын вырос, удачно занялся предпринимательством. Каждый год на её день рождения он покупает туры в Испанию, Францию или Венецию.

Паша Волчков тоже некоторое время продолжал работать не студии, потом куда-то уехал. Ничего больше о нём Леонтьев никогда не слышал.

Опыт творческого объединения «Контур» так и остался невостребованным, как все идеи, которые намного опережают время. Только в годы перестройки на ЦТ появился «Взгляд» и программы молодёжной редакции – живое телевидение, похожее на то, что пытался делать «Контур».

Первое время после возвращения Леонтьева в Москву воспоминания о Норильске вызывали в нём тёмную злобу. Но постепенно к нему возвращался тот город, который он знал и любил. Любят не те города, где было весело и легко, а те, где было трудно, где себя преодолел – свою слабость, обиду, боль. Возвращалась тундра с брошенным посёлком на Имангде, палатки гидрогеохимиков на реке Пясина с тучами мошки, гремящие ледоходы на Енисее, дикие полярные зимы и бессонные летние ночи, десятки людей, с которыми сводила его работа и многие из которых становились его друзьями. Норильск, который выпал в его судьбе в молодости, когда всё воспринимается особенно ярко, был особенно дорог Леонтьеву ещё и потому, что он встретил там Лизу.

Лиза умерла в два часа ночи 20 июля 1992 года в коридоре малаховской больницы. Всего месяц она не дожила до нашей серебряной свадьбы. Скорая приехала около полуночи. Лиза лежала на тахте в мансарде нашего дома. Врачи не решались подступиться к её изъеденному болезнью телу. Я взял её на руки, спустился по узкой и довольно крутой лестнице и у крыльца положил её на носилки. Свободных мест в палатах не нашлось, её положили в коридоре за ширмой. Она всё никак не могла уснуть. Медсестра дала её таблетку снотворного. Она благодарно улыбнулась слабой беспомощной улыбкой и закрыла глаза. Навсегда.