Ральф Ротман - Жара

— Двенадцать. Записывай… С какой крышей? Ах, это. Так то было совсем с другим домом, еще до того. Уже давно все быльем поросло, ты тогда еще на кухне горбатился. Они ведь получают бабки от сената, если ремонтируют крышу и благоустраивают чердаки. И тогда им надо все быстро, столица ведь теперь. Столица! А при спешке и получается одна халтура.

— Но то был совсем особый случай, — сказал его напарник, и толстый хмыкнул.

— Еще какой особый, уж поверь мне. Значит, он приказывает сорвать все старые крыши, с переднего и заднего дома, с боковых флигелей, одним словом, все. И тут кое-что вылезло наружу, мой дорогой. Десятки лет там гнездились голуби, все балки, чердаки, перекрытия — все покрыто птичьим пометом и мертвыми голубями, толщиной в метр. И вдруг на все это падают солнечные лучи, в разгар летней жары, когда все кругом плавится на солнце и длится к тому же неделями. Началось брожение, а как же иначе?

Напарник раздавил окурок.

— Птичья кака вспучилась и начала дымиться?

— Точно. И все эти клещи, черви и личинки, прекрасно спавшие до того в темноте, ожили и зашевелились, в буквальном смысле все закипело, так сказать. Начало с бешеной скоростью размножаться и искать новые тенистые места. Они поползли в печные и каминные трубы, в канализацию и водопровод, залезли за деревянные обшивки, во все трещины и мгновенно захватили дом до самого подвала. И притом не за дни или недели, Клаппу. А за часы, прямо на глазах, цап-царап, так сказать. Представь, сидит кто-то перед телевизором, смотрит футбол, «Херта» против Мюнхена, попивает пивко, закусывает бутербродиком с колбаской и пребывает в прекрасном настроении. Берет второй бутерброд, надкусывает, и тут его охватывают сомнения: странно, с каких это пор у них в доме завелись бутерброды с этими креветками-малявками? Вглядывается получше, а бутерброд шевелится… Да-а. Или, например, просыпается другой сосед и думает: с чего это вдруг на моих обоях появился рисунок? А кормящая мать заглядывает в детскую коляску, а младенец там…

— Прекрати, — сказал Клапучек. — Меня мутит.

— Но дальше еще хлеще. Ведомство по охране здоровья, по соблюдению общественного порядка, техпомощь, пожарные — все были тут как тут, заявились с синими мигалками, ясное дело. Потому что весь дом, все сдаваемые внаем квартиры подлежали немедленной эвакуации — в одну ночь. А владелец, который хотел по-быстрому отстроить мансардный этаж и сдавать его втридорога, вынужден был оплатить всем квартиросъемщикам номера в гостиницах или другое их временное жилье. И при этом не на одну или две ночи! Каждое помещение в отдельности, любую подсобку и клетку подвала, где хранились брикеты угля, надлежало освободить от вещей, вычистить и наглухо запечатать, чтоб не было доступа воздуха. А потом специальная фирма продезинфицировала все это, нехило полила химией, так что глаза болели, как от слезоточивого газа, а комнаты пришлось потом проветривать битых шесть месяцев, прежде чем там снова можно было дышать и не заработать рак. О том, чтоб жить в них, и речи быть не могло… Да-а. Это, конечно, влетело владельцу в копеечку. Ему теперь ни за что не выбраться из долгов. Ни боже мой.

— Да, вот уж это определенно стоило нервов, — сказал тощий. — Есть отчего рехнуться, когда вдобавок ко всему еще и выбоины на фасаде, ясно, что он с катушек сошел.

Толстый усмехнулся, потер подбородок.

— Так-то оно, конечно, так, но только и мы повели себя довольно подло в этом деле. Оʼкей, мы — тупые, чужие здесь, все пришлые. Не знаем особенностей их растворов, путаем шпатель и шпахтель и так далее и тому подобное. Но я всегда говорил: бедность — мать гениальности. И когда я ему сказал, как он мог бы сэкономить себе все эти гигантские суммы, у него окончательно подкосились его отутюженные ноги. Да и бабочка побледнела.

Другой строитель поднял руку, щелкнул пальцами. Ханнелора вопросительно задрала подбородок. Он описал рукой над столом круг, она кивнула и сняла с полки бутылку. Клапучек застегнул до ворота молнию куртки и бросил беглый взгляд на клиента, сидевшего в самом углу. Опустив голову на грудь и скрестив руки, тот, казалось, спал. Несколько хлебных крошек застряло в его бородке. Помимо парки, на нем были еще старые джинсы, но носков на ногах не было. В обтрепанных кедах посиневшие от холода голые щиколотки в царапинах. За печкой — собака.

— Послушай, — сказал каменщик, дергая Клапучека за рукав. Край его бумажной пилотки намок, и он потер лоб пальцами. — Все эти маленькие, отвратительно скользкие твари, всякие там личинки, червячки, клещи или что еще, откуда мне знать, всего лишь простой белок, только и всего, протеин в чистом виде. Спросите мою дочь, сказал я, она изучает биологию. В принципе все эти твари даже съедобны, хотя, конечно… Дело вкуса, что называется. Может, еще дойдет и до этого. Во всяком случае, белок обладает одним интересным свойством, это вам подтвердит любая домохозяйка. А именно?.. Точно. Белок засыхает и затвердевает.