Жозеф Кессель - Всадники

– Как ты себя чувствуешь? – спросил мальчик.

– Хочу есть, – ответил Уроз.

И с удивлением для самого себя повторил:

– Очень хочу есть.

В жаровне оставалось мало углей.

– Я сейчас принесу углей, чтобы разогреть плов, – крикнул Кадыр.

– Нет, – сказал Уроз. – Пусть будет холодный, но сейчас.

Он еще не кончил облизывать пальцы над пустым блюдом, когда в юрту вошел Мезрор, в сапогах и с плеткой за поясом.

– Ну вот ты и получил лучшее из лекарств, – сказал старейшина пастухов. – Так что я могу спокойно уезжать на работу.

– Никто в лагере не должен знать, – показал Уроз взглядом на ногу.

– И даже твой саис? – спросил Мезрор.

– Никто, – повторил Уроз.

– Тогда я возьму его с собой на пастбище. Лишних рук у нас не бывает, – предложил Мезрор.

Подобно медленному потоку воды, уходящей в пески пустыни, шум стада постепенно стих. Кадыр прислушивался к этому удалявшемуся рокоту до самого конца. В своем воображении он следил за стадами овец, то разбредающимися по степи, то выстраивающимися в определенном порядке, то просто идущими в зависимости от пожеланий его отца. Наконец он пояснил:

– Они пасутся у подножия высоких гор… Там трава сохраняется дольше, чем в степи. Из-за родников и ручьев. Один родник дает и нам воду, здесь, в нашем полевом стане.

Сказал и вспомнил о своем долге.

– Я пойду принесу самовар пастухов, – крикнул он. – Так у тебя весь день будет горячий чай.

Не успел он выйти, как голова его в тюбетейке, шитой золотыми нитками, опять появилась в проеме.

– Тут поблизости бродит твоя служанка, – сообщил Кадыр.

Уроз инстинктивно взбил одеяло, скрывающее обрубок ноги, и медленно сказал:

– Пусть войдет… но если заговорит с тобой обо мне, скажи…

Круглая мальчишеская головка сначала решительно завертелась слева направо и справа налево, потом сказала:

– Мне нечего с ней разговаривать. Она всего лишь жалкая кочевница, а я сын главного пастуха.

– Ты рассуждаешь как мужчина… Ступай…

Едва голова Кадыра исчезла, как Уроз резко изменил позу. Он распластал свое тело на земле, сделал потолще слой одеяла в том месте, где должна была бы быть его больная нога, сунул поглубже подбородок в воротник чапана, спрятал щеки под свободные концы чалмы. Когда Зирех вошла, на лице Уроза видны были только глаза, глубоко запавшие в орбиты, да нос, торчавший как у покойника. Он не дал времени женщине что-либо сказать, поприветствовать его.

– Хочу умереть спокойно, – сообщил он. – И если ты еще хоть раз появишься возле этой юрты, Мезрор спустит с тебя шкуру хлыстами.

Голос Уроза, хотя и очень слабый, был неумолим. Зирех невольно поежилась, буквально кожей восприняв его слова, свежей кожей в тех местах, где остались следы плетки Хайдала. Она пятясь вышла из юрты.

Скоро Кадыр притащил огромный самовар из красной меди. Уроз выпил одну за другой несколько чашек горячего чая. И попросил поесть. И опять пил чай. И опять ел. И так весь день. Кадыр восхищался таким ненасытным аппетитом. Рис, лепешки, брынза – все съедал Уроз до последней крошки, все, что приносил ему мальчик. Впервые после своего падения он ощущал вкус, благость и пользу пищи.

Настал вечер. Вернулись стада. Мезрор сделал Урозу перевязку. На ляжке уже не было пятен, спала и вспухлость на колене. Жар тоже уже не беспокоил его.

Мужчины обменялись всего лишь несколькими словами. Им не о чем было говорить: все шло хорошо.

Всю следующую ночь и все утро Уроз спал, не просыпаясь. Когда же проснулся, воздух был уже теплым. Он узнал полуденную степную жару. И у него было отдохнувшее тело, свежий ум. Кадыр был снаружи… У колодца… или в загоне, а может, у очага на открытом воздухе, который служил кухней… Уроз отбросил одеяло, крепко протер просаленную повязку на ноге. Появилась острая боль, резкая, откровенная, здоровая и потому приятная. Уроз согнул колено. Сустав над культей слушался плохо. Он повторял движение до тех пор, пока колено не стало послушным и гибким. Тогда, упершись двумя ладонями в землю, он напряг мышцы рук, приподнял тело, а ноги вытянул вперед под прямым углом. Посмотрел на ампутированную голень, которая стала в два раза короче другой, и, сильным толчком торса перенеся тело вперед, ловко приземлился. Затем вновь поднялся и повторил. Так он проделал круг по всей юрте, набирая скорость. Движения становились более ловкими и точными. Им двигало ощущение независимости и силы, небывалое ощущение. Теперь он мог снова сам распоряжаться своим телом.