Жозеф Кессель - Всадники

Но Джехол с большим трудом двигался за ним. Тропа проходила по длинным каменным плитам, отшлифованным веками, отполированным как ледяная дорожка. Поэтому, прежде чем сделать шаг, коню приходилось выбирать место, куда поставить ногу, искать малейшую неровность, складку или выбоину, чтобы копыта не скользили. И, несмотря на все предосторожности, он то и дело скользил.

«Ни он, ни я не сможем подняться без Мокки, – подумал Уроз. – И тогда…»

Впрочем, у них был союзник: очень сильный ветер. Мощный поток воздуха прижимал их к земле, уравновешивая силу притяжения и наклон местности. Джехол быстро усвоил, как пользоваться этой помощью, опираться на поток воздуха, – так же как он опирался бы на воду, переходя горный поток, – как выбирать порыв ветра, чтобы с его помощью продвигаться вперед.

А позади, несмотря на вес громоздкой поклажи, мул шагал, не испытывая никаких особых трудностей. Оглядываясь на него иногда, Уроз невольно завидовал уверенности, спокойствию и естественности его движений. Он подумал: «Нелепое и тупое животное здесь выглядит лучше, чем самый благородный степной скакун. Вот что значит соответствовать тому, для чего тебя создала судьба».

А еще Уроз продолжал наблюдать за Мокки. И ветер по-прежнему дул в свою гигантскую каменную флейту. Между тем косые лучи солнца опускались все ниже и ниже по вертикальным склонам, слева от путников. И, наконец, дневное светило само появилось в голубоватой щели, которая далеко-далеко, там, вверху, была небом. И тогда от самой вершины горы до самого дна ущелья воздух, казалось, вспыхнул. Загорелись линии гребня, гигантские стены-скалы, плиты-камни, устилавшие дно. Животные и люди остановились. У них возникло ощущение, что они шагают по огню.

Мокки захотел пройти между Джехолом и стенкой расщелины. Уроз повернул коня поперек дороги.

– Дай мне посмотреть на Зирех, – крикнул Мокки.

– Не дам, – отвечал Уроз.

– Только на минутку, – крикнул опять саис.

– Нет, – повторил Уроз.

Инстинкт повиновения покинул слугу.

Возмущение, ненависть, гнев буквально читались на его лице. Он взялся рукой за стремя, на которое опиралась здоровая нога Уроза. Но не успел он закончить жест, как острие камня, привязанного к плетке, ударило ему по лбу с такой силой, что верхняя половина тела саиса откинулась назад. Он покачнулся, потерял равновесие и покатился по склону. Уроз не стал смотреть на его падение. Он резко обернулся назад. И вовремя: Зирех вонзила острие ножниц, которые находились у нее за поясом, в ногу серому мулу. Животное метнулось вперед. Его масса и вес поклажи делали из мула смертельное оружие. Если бы он ударил в бок Джехола, конь не устоял бы на ногах, поскользнулся бы, упал и поломал себе кости на гладких камнях, отполированных как зеркало. Уроз перебросил плеть в левую руку и наотмашь ударил мула по морде, разодрав ему ноздри. Мул поднялся на дыбы. В поисках равновесия он метнулся в одну сторону, в другую, переступая ногами. Это была пляска между жизнью и смертью. В конце концов он восстановил равновесие и встал на все четыре ноги.

Уроз направил Джехола к саису, прижавшемуся к стенке. Из раны на лбу обильно текла кровь, заливая лицо, капая на чапан. Получив удар рукояткой плети по ребрам, тот поплелся вперед. Он поскользнулся, закачался, но уцепился за выступы скалы и на полусогнутых ногах пошел по наклонной тропе вниз.

Движение возобновилось, прерываемое остановками, скольжением. Солнце быстро ушло из полоски неба вверху. Западная стенка расщелины почти погрузилась во тьму. Впереди тень тоже стала расти. Тропа была все такой же прямой и крутой, иногда неожиданно расширяясь или сужаясь. И чем уже была расщелина, тем сильнее завывал ветер.

Внезапно ветер запел с удвоенной силой. Путники поняли, что подошли к самому узкому из всех встречавшихся им участку прохода. Мокки впереди инстинктивно вытянул руки в обе стороны. И коснулся скал, еще даже не вытянув их во всю длину. Джехол, подобрав плечи и бока, терся ими о каменные стены. Сломанную ногу Уроза, превратившуюся в отвратительную бесформенную массу, вдруг зажало, стиснуло, раздавило. От дикой боли, какой он никогда еще не испытывал, Уроз взвыл. Это был вопль обезумевшего зверя. Но он даже сам его не услышал. Крик утонул в шуме ветра. И тогда Уроз перестал сдерживаться. Он кричал и кричал до тех пор, пока кожа на раздувшейся ноге, наконец, не лопнула и из раны не вытек гной. После этого боль стала более терпимой. И Уроз замолчал.