Жозеф Кессель - Всадники

Дверь чуть не слетела с петель от толчка саиса. Одним прыжком он оказался перед Урозом.

– Живой! – крикнул он. – Живой! Слава Аллаху!

Они смотрели друг другу в глаза. Одна радость освещала оба лица.

– Родные братья не были бы так счастливы встретить друг друга, – услышали они низкий голос.

Уроз и Мокки увидели Кутабая, улыбавшегося им с порога галереи.

– Поистине, – повторил он, – поистине: два брата, один для другого – все на свете.

Уроз и Мокки снова переглянулись. Но на этот раз без того выражения, что было вначале. Теперь оба вспомнили, почему так боялись потерять друг друга.

– Как ты меня нашел? – спросил Уроз.

– А к Банди-Амиру только одна тропа и ведет, – ответил Мокки. – К тому же, я видел на песке следы Джехола. Но ты уехал раньше, и конь шел быстрее. Нам пришлось переночевать в пути.

– Хочу пить и есть, – произнес Уроз.

– Чай, наверное, уже готов, Зирех там хлопочет, – сообщил Мокки. – Она приготовит тебе и лепешки, и плов.

Мокки уже был возле двери, когда Кутабай склонился над Урозом, чтобы прислонить его спиной к стене.

– Э, нет, только не ты, с твоими медвежьими лапами, – грубо крикнул саис.

Он вернулся к чарпаю, приподнял Уроза, одновременно пощупав на груди у него спрятанные пачки афгани.

– Спасибо, – поблагодарил его Уроз.

Благодарность его была искренней: все возвращалось на круги своя.

– Ты и вправду хороший саис! – улыбнулся Кутабай и кивнул головой. – Я бы тоже не допустил, чтобы посторонний ухаживал за моим отцом, когда он был болен.

И вздохнул. Его широкая грудь резонировала как гонг.

– После его смерти мать вернулась в их кишлак, а я занял здесь его место сторожа.

Мокки принес поднос с обычной пищей.

– Ты никогда еще не пил такого вкусного чая! – крикнул он Урозу.

– Попробуй его, – ответил тот.

Уроз еще помнил травы Зирех. И когда принесли плов, он тоже пригласил обоих мужчин разделить с ним трапезу. Пока они ели руками рис, пропитанный бараньим жиром, Уроз спросил у Кутабая, знает ли он дорогу в северные степи.

– Путники, пересекшие горы, – а таких по пальцам пересчитать можно – говорили, что есть ущелье, очень опасное, – ответил сторож мечети. – Лошадь там не пройдет.

– Моя пройдет, – отвечал Уроз.

– Я покажу тебе дорогу, – пообещал Кутабай.

Он старательно облизал свою испачканную жиром ладонь и добавил:

– Сегодня уже поздно. Вы не успеете выйти, как наступит темнота, а с ней и смерть. Так что решай: или разобьешь вечером стоянку перед ущельем, или переночуешь здесь, а выйдешь завтра на заре.

Уроз был еще очень слаб, да и Джехолу надо было как следует отдохнуть.

– Я выбираю твое гостеприимство, о щедрый сторож.

Блестящие черные глаза Кутабая сверкнули от внутреннего огня. Голос его зазвучал еще громче и ниже обычного.

– Для меня это большой праздник, – признался он. – Одиночество тяжко для сердца, даже в таком святом месте.

– Разве мимо не проезжают путники? – спросил Уроз.

– Какие там путники! – воскликнул Кутабай. – Неверные иностранцы из дальних краев, на своих гудящих машинах? Они не знают нашего языка! Едят отвратительную пищу! Пьют напитки, проклятые Пророком!

Кутабай перевел дыхание и тихо закончил:

– Или прокаженные.

– Прокаженные? – в страхе переспросил Мокки.

Уроз вспомнил, что накануне Кутабай уже произносил это ужасное слово.

– Что они тут делают? – спросил он.

– Существует древнее поверие, что вода Банди-Амира лечит их болезнь.

– Ты сам видел, как они выздоравливают? – проявил интерес Уроз.

– Чего не видел, того не видел, – ответил Кутабай. – Они приходят, уходят и больше не возвращаются.

Уроз нагнулся к краю своего чарпая, вцепился в могучие плечи Кутабая и прошептал:

– Скажи, поклянись на Коране… что ты думаешь… о моей ране…

Кутабай опустил взгляд и скромно отметил:

– Все в руках Аллаха Всемогущего.

– Всемогущего, – эхом отозвался Мокки.

– Всемогущего, – повторил и Уроз.

Все трое посмотрели в конец галереи, где находился вход в круглый зал и виднелись убогие коврики для молитвы. Уроз сказал Кутабаю:

– Вынеси меня на улицу.

Было часов двенадцать дня. До волшебного освещения лучами заката озер Банди-Амира солнцу еще предстояло пройти половину небосклона. Но и без того загадочные воды, освещенные прямыми и жесткими лучами, были прекрасны и таинственны. Зеленый цвет, розовый, лазурный, темно-синий и чернильно-черный не зависели от колдовских сумерек. Разница была лишь в том, что теперь жидкие ступени были не из драгоценных камней, а из лепестков цветов. Лестница, ведущая в небеса, состояла теперь из ступеней в виде висящих садов, огромных, как парки, с настоящими растениями, устилающими края бассейнов, по которым короткими каскадами стекала вода, что и создавало иллюзию волшебного цветения.