Жозеф Кессель - Всадники

– Ты будешь зарабатывать на скачках, – был готов ответ у Зирех.

– Но ведь бузкаши проводятся только у нас, – попытался возразить Мокки.

Зирех опять засмеялась и провела ладонью между тканью и согревающим ее плечом.

– Опять ты про свои степи, – ласково сказала она. – Кроме бузкаши существуют и другие скачки. А на этом скакуне такой всадник, как ты, всегда будет победителем…

Она помолчала мгновение и закончила так:

– Там, перед чайханой, ты был прекрасен, как принц…

Вспомнив об этом, она снова обмякла от желания, но сумела удержаться. Потом, потом… когда они будут одни, когда смогут распоряжаться собой… когда станут хозяевами коня.

– Вернемся, – предложила она.

Мокки обнял Зирех, и пока они шли из кустов, пока он переносил ее через ручей и пока шли к караван-сараю, она шептала ему:

– С таким конем, чтобы не вызывать подозрения, нам нужна хорошая одежда. Ты сильный. Я ловкая. Мы сможем зарабатывать каким-нибудь ремеслом. И будем откладывать каждый афгани. На одежду мы быстро заработаем. И тогда…

Тут Зирех так сильно прижалась лбом к его мускулистой груди, словно ей захотелось проделать в ней для своей головы нишу.

– И тогда, тогда, слушай, саис, – продолжала она, и в голосе ее послышалась интонация, с какой признаются в давней и страстной мечте. – Слушай меня. Если отсюда идти туда, где заходит солнце, то через много дней дойдешь до Хазареджата. Это горный край, и на его плоскогорьях царит свобода. Там нет таких дорог, по которым можно ездить на колесах. Посередине там есть луга неописуемой красоты. Я никогда их не видела, но знаю о них, знаю.

Тут в темноте появились неясные очертания караван-сарая.

– Постой, давай постоим, дай мне договорить, – остановила Зирех его.

Мокки еще крепче прижал ее к себе и подставил ухо к горячим губам молодой женщины.

– В тех местах полгода никто не живет, – грезила она вслух. – Все бывает покрыто снегом… Но весной появляется трава, свежая, густая и такая зеленая, что глаз радуется. Распускаются цветы. Они покрывают склоны гор до самой середины лета. И тут приходят, один за другим, караваны пуштунов, как тот, который мы видели сегодня, только этот возвращался к себе, сейчас осень… Так большие кочевники перегоняют свои бесчисленные стада в Хазареджат, чтобы там их пасти. И когда они все там собираются, слушай, слушай, мой большой саис, то проводится большая-большая ярмарка. Все эти такие гордые, такие богатые племена в праздничных одеждах… Их там пятьсот… сто тысяч людей… везде расставлены шатры с роскошными коврами и драгоценным оружием. Музыканты и танцоры, радости хватает на всех. И мы тоже будем вместе с ними. Не будем бояться, будем хорошо жить. На нас будут новые одежды, и мы с тобой будем сидеть на самом прекрасном в мире коне, я позади самого большого, самого сильного, самого ловкого всадника, и все будут нам завидовать…

Приглушенный, страстный голос Зирех вибрировал где-то у самой груди Мокки, еле прикрытой дырявыми лохмотьями. Ему казалось, что этот голос исходит из его собственной груди. И так ему захотелось скорее подарить Зирех этот чудный город из шатров, что он резко опустил ее на землю, склонился к ней, приблизил губы к ее уху:

– Ладно, пошли забирать Джехола.

Зирех сжала лицо саиса обеими ладонями и долгим поцелуем выпила все его дыхание до полного изнеможения.

Во дворе караван-сарая фонарь светил хуже, чем раньше, а дымил сильнее. В нем, скорее всего, осталось мало растопленного жира. Мокки и Зирех украдкой взглянули в бывшую амбразуру и вздохнули с облегчением. Там никого не было.

– А что, если, услышав шум копыт, опять появится хозяйка? – забеспокоился Мокки.

– Ты ответишь, что ведешь коня купать в реке по приказу хозяина, – шепотом подсказала ему Зирех.

Они быстро и бесшумно прошли по общему залу и остановились у входа в ячейку, где лежал Уроз. Тот лежал, не шевелясь. Его лицо по-прежнему было похоже на маску смерти.

– Займись конем, – распорядилась Зирех, почти не разжимая губ. – А я займусь завещанием, у меня рука легче.

Мокки отвязал Джехола, заставил его встать. Конь слегка встряхнулся и лизнул саису щеку. Зирех склонилась над Урозом и пальцами, такими легкими, словно в них не было никакой субстанции, пробежала вдоль туловища. Она нащупала бумагу, сложенную пополам, схватила ее кончиками ногтей. Тут маска тихо промолвила:

– Чтобы заполучить бумагу, надо сперва меня убить.