Євген Положій - Мері та її аеропорт

Добро пожаловать на релаксации! С возвращением в санаторское гнездо!

Одиночество меня совсем не тревожит. Наоборот, оно меня радует, я им наслаждаюсь. Я готов молчать часами. Настоящего нет, точнее, оно слишком кратковременно, чтобы его ощутить, есть только прошлое и будущее. Поэтому настоящее возникает только на листе бумаги, во фразе «Я сижу на балконе и курю» — и только в ней, а на самом деле его нет. Я стряхиваю пепел в один из стаканов для воды, так как пепельниц здесь не предусмотрено, и вспоминаю перипетии истории убийства на Первомайской. Я вспоминаю свои мучения в камере, следователя Романова, Татьяну, испанца Сезара и его желтый «фольксваген-жук», обязательного Сашу, бизнесмена Александра Ивановича, неунывающего человека…

Я рассматриваю оконную раму, на которой паук свил (или сплел, или соткал?) свою немаленькую паутину. Он никуда не спешит, в паутине — достаточно мух и букашек, чтобы не беспокоиться о пище месяца два. Хотя кто его знает, какой у него рацион и сколько он съедает за сутки? Может, это паук-спортсмен или паук-диабетик и далеко не все может употреблять в пищу?

Уже вечер, совершенно безветренно, и комары мешают своими бесконечными укусами выдавливать сентиментальную слезу. Их тут несметное количество. Здоровые, жирные, все, как на подбор, просто гренадеры какие-то, рожденные на местных грязевых озерах. Они безжалостны и беспощадны, как русский бунт. Я минимум дважды в минуту бью себя по лицу. Рассчитывая на возмездие, я нахожу его в пятнышках своей же крови на ладонях, комары погибают один за другим под карающей десницей, они жестоко уничтожаются, но их все прибывает и прибывает. Я гашу окурок и возвращаюсь в комнату. Там меня ждет еще немного воспоминаний.

Я иду в кафе, которое мы называем «дневным», потому что в нем мы проводим свои дневные рауты.

Я еще ничего, к счастью, не знаю о том, что ожидает меня дома, кроме того, что там меня ждет верная Мэри, и я уверен, что люблю ее. Она — безусловная часть моей жизни, безусловная и неизменная. И я свято верю в наше неизбежное будущее.

Я даже не знаю, зачем я живу. Я даже не знаю, что я — это одновременно так мало и так много, я просто считаю, что этот мир полностью принадлежит мне, было бы, как говорится, здоровье, остальное все купим, я — человек воюющий, я — Сизиф, поэтому я нагл и постоянно чем-то озабочен.

Здесь Че. За столиком также сидят Марина и Наташа, две знакомые барышни из Киева. Они пьют сок и, как обычно, внимательно слушают Че.

С ними — никакого секса! Не потому, что они не привлекательные или болеют сифилисом. Просто так получилось, что они стали чем-то вроде наших радиослушателей. Мы с Че как будто ведем радиоэфиры и работаем диджеями, а они как будто звонят к нам в студию и заказывают темы для разговоров. А какой может быть секс у ведущих с радиослушателями во время эфира? Никакого, разве что как у Говарда Штерна в фильме «Части тела». Зато проблема свободных ушей и общения у нас решена раз и навсегда, причем вполне приемлемо.

В «дневном» кафе много разных кассет, но я приношу свои. В другом, «вечернем» баре, где мы просиживаем свои санаторские вечера, — всего лишь один компакт-диск, какой-то убитый «союзовский» сборник, а кассетной деки в их музыкальном центре не предусмотрено. Безусловный хит — песня Наташи Королевой «Чуть-чуть не считается…». Я даже обещаю специально записать эту чудесную композицию и раздарить всем на дни рождения. Когда затихает наш истерический смех по поводу очередного рассказа Че, мы напеваем «Чуть-чуть не считается…». Второй хит — «Владимирский централ» — под восторженные вопли отдыхающей публики исполняет местный усатый акын в малиновом пиджаке, которого приглашают повыть по выходным.

У девушек, кроме всех прочих спорных и не очень достоинств, есть одно, не оспариваемое даже нами: они умеют смеяться. По-настоящему. Очень заразительно и почти всегда — искренне. Сейчас Че доводит их буквально до истерики своими очередными россказнями, они просто ухахатываются, а мне он шепчет на ухо: «Хорошо, что мы с ними не трахаемся, правда?» Трудно возразить. Разве что заметить, что здорово также и то, что с двумя другими девушками мы совсем не смеемся, а только трахаемся. Да уж, суп отдельно, мухи отдельно. Ничего не поделаешь, здоровая молодость полна цинизма и искренности.

— А я бы хотела куда-нибудь уехать, далеко, в другую страну, — очень серьезно начинает тему, как обычно, ни с того ни с сего, Марина. Она бледная и худая, в детстве и юности, как утверждает, долго занималась балетом. Анемичная девушка.