Борис Гайдук - Плохие слова

Паша делает еще несколько усилий и начинает различать перед собой краснолицего пепельноусого милицейского капитана.

— …Не преступник, не нарушитель паспортного режима, не алкаш, не бомж. Правильно? Просто нажрался, потому что Новый год. И что надо делать, если ты так нажрался? Правильно — брать тачку и ехать домой. А не лезть в метро, нарушая правила пользования…

Паша понимает, что речь идет о нем, и, рискуя потерять равновесие, крупно кивает всем телом.

Но это совсем другая история. Третьего числа Паша в красках расскажет ее друзьям, и все будут хохотать до упада и повторять: «Ну и ну! Бывает же такое! Чудеса, да и только!»

Мы же вернемся к Диме Скворцову.

Дима стоит перед серьезным шагом: он держит в руках телефонную трубку и собирается звонить девушке Ане, с которой они собирались вместе встречать Новый год.

Да и только ли Новый год? Конечно нет. Еще были планы поехать летом в Гурзуф, где у Ани есть дальние родственники с недорогим сарайчиком на сдачу, пойти на выставку в ЦДХ, там с восьмого по двадцать четвертое выставлено нечто совершенно необычайное, составить у знакомой астрологини совместный гороскоп и многое другое.

Но что сказать Ане сейчас? Как объяснить ту нелепую ситуацию, в которой оказался Дима? Задача не из простых.

Ничего не решив, Дима набирает номер.

— Анечка, здравствуй! — неестественно бодро, несколько даже игриво говорит он в трубку. — Я сейчас одну вещь тебе расскажу! Ты просто не поверишь…

«Одна вещь», рассказанная Димой, Ане категорически не понравилась.

Она назвала Диму, а заодно и всех его друзей алкоголиками и дураками. Еще Аня сказала, что в таком случае она поедет встречать Новый год к Звонаревым. И вообще, ей надо было сразу туда ехать, а не дожидаться, как дуре, некоторых безалаберных инфантильных болванов с салатом «Мимоза», шампанским и «Киевским» тортом в холодильнике.

— Аня, постой, — зовет Дима, но из трубки уже летят короткие гудки, полные незаслуженной женской обиды.

Аня, впрочем, через минуту перезванивает сама, чтобы еще раз сказать Диме, какой он болван. На самом деле она хочет убедиться в том, что он действительно сидит в офисе, а не где-нибудь в бильярдной или ночном клубе, до отказа заполненном недорого гастролирующими южными девицами.

Раздосадованный Дима звонит домой директору Паше Валуеву и главбуху Сергею Фомину по прозвищу Фома. Тон его разговора крайне отрывист, требование одно: незамедлительно позвонить в офис, как только сослуживцы перешагнут порог родного дома, это очень важно, да, кое-что случилось, нет, пусть сами звонят на работу. Но звонить пока некому.

Потому что Паша все еще сидит в отделении и ловит обрывки слов пепельноусого капитана, пытаясь составить из них картину произошедшего и неясные пока виды на свое будущее. А Фома?

Фома тоже далек от дома: он едет в автобусе, причем не в том, который ему нужен, а в совершенно противоположном. Свободного места для Фомы не нашлось, поэтому он буквально висит на поручне, болтаясь из стороны в сторону. Фома выглядит очень представительно. Утром он забегал в налоговую инспекцию, чтобы подарить участковой инспекторше большую коробку шоколадных конфет, и по этому случаю на нем темный в тонкую полоску двубортный костюм и яркий шелковый галстук. Но, увы, великолепный Фома пребывает сейчас в довольно растрепанном виде: полураспущенный галстук съехал набок, пиджак застегнут не на ту пуговицу, дубленка вольготно распахнута, а один ее карман подозрительно вывернут.

«Но где же шапка?» — спросите вы. Где прекрасная волчья шапка особой северной выделки, купленная Фомой много лет назад в сургутском стройотряде, любимый головной убор, практичный, теплый и в своем роде уникальный? А вот этого пока никто не знает. Будем надеяться, что шапка осталась в офисе, упала на пол или закатилась под кресло. Будем верить, что третьего числа Фома найдет ее, но — увы, шансы на это невелики, и шапка, скорее всего, утрачена безвозвратно, как и содержимое подозрительно вывернутого кармана.

Впрочем, сейчас Фоме не до шапки и не до кармана. Он висит на поручне и почти спит, более того, слегка даже улыбается во сне, и все было бы совсем неплохо, если бы только не прицепилась к нему мерзкая старушонка, которой никак не дает покоя разудалый вид Фомы, и уже добрые полчаса она зудит ему в ухо о том, что пьющий отец — горе несчастной семьи (на пальце Фомы замечено обручальное кольцо), о том, что такие вот подлецы продали и пропили страну (это из-за дубленки и дорогого костюма), что всяким отщепенцам надо ездить на своих «мерседесах» и не мешать добрым людям преодолевать городские пространства общественным транспортом, что от бомжей (в бомжи Фома мгновенно понижен, видимо, за растрепанную бороду и слипшиеся на голове отнюдь не пышные волосы) и так спасу нет, они ночуют в подъездах, там же ходят в туалет и все время разрушают кодовый замок, и так далее, и тому подобное много раз.