Роберт Динсдейл - Хижина в лесу

Сидя перед костром, мальчик заметил, что уголки губ старика скривились в подобии улыбки. Быть может, это всего лишь игра огня, потому что лицо деда выражало злобную суровость, такую же беспощадную, как лица, запечатленные на коре деревьев-убийц.

— Сон не шел к мужчине, который когда-то был мальчиком. Он не находил себе места, потому что не мог забыться и увидеть во сне девушку из леса. Когда рассвело, Абель натянул на ноги сапоги, надел на плечи рюкзак и сказал товарищу: «Погоня близко. Они гонятся за нами вместе с волками. Мы должны бежать». Лесная балка была узкой, а ее склоны — крутыми. Под соснами стоял полумрак. «Надо пожевать сосновую кору, — сказал Абель, — тогда мы не умрем от голода». Но жевание коры не заполнило пустоту в желудке. Голод становился все мучительнее. Человеку нужно есть мясо… Человеку нужно есть мясо… Человеку нужно есть мясо… Человеку нужно есть мясо…

Попричитав так, старик продолжил:

— Наступила следующая ночь. Преследователей видно не было. Мужчина, который когда-то был мальчиком, решил расположиться под выступом скалы. Сюда порывы ледяного ветра не добирались. Мужчина, который когда-то был мальчиком, принялся разводить костер. Но холод — страшная штука. Он вонзился в него своими когтями, и теперь пальцы мужчины, который когда-то был мальчиком, его не слушались. Повалил дым, а огня не было. Это все из-за того, что в самом мужчине погас его огонь. Он и Абель легли рядом. Абель сказал: «Дальше бежать мы не сможем». На это мужчина, который когда-то был мальчиком, ответил: «Я рад умереть вне стен великого ледяного города Гулага. Я умру свободным человеком». А затем наступила ночь без конца…

Мальчик отпрянул.

— Деда! — крикнул он. — Они не умерли! Они не могли умереть!

Он рванулся через костер и бросился деду в объятия. От страха перед стариком не осталось и следа.

— Он же вернулся домой к своей девушке в лесу! У них должна была родиться девочка, а у девочки — мальчик. Мальчик — это я. Я всегда буду с тобой. Я буду за тобой присматривать…

Костлявые руки-ветви сомкнулись вокруг него.

— И пришли сны. Во сне человек, который когда-то был мальчиком, увидел девочку в лесу, не ту маленькую девчушку, которую подбросили под дверь дома, а взрослую, превратившуюся в красавицу. Во сне он брал ее за руки, целовал в губы и… Он видел, что стал хорошим и верным, а девушка — красивой и жизнерадостной. И мужчина, который когда-то был мальчиком, понял, что ничто не важно — ни зимние войны, ни Зимний Король, ни Железная стена, ни Страна вечной зимы, ни великий ледяной город Гулаг… Мужчина открыл глаза. Рядом с ним спал Абель. Сердце громко стучало в его груди. Голод и холод еще не забрали его. Мужчина, который когда-то был мальчиком, сказал: «Я должен вернуться к девушке в лесу. Я вернусь к ней, чего бы это ни стоило». Он убрал спадающие на лицо Абеля волосы. Видна стала худая, заросшая бородой шея. И мужчина впился в эту шею зубами.

— Нет, деда! Нет!

— Абель проснулся и забился в судорогах. Кровь хлынула из его рта. Он закричал: «За что?» Но мужчина, который когда-то был мальчиком, вгрызался все глубже и глубже. Он чувствовал вкус железа и соли во рту. Мужчина, который когда-то был мальчиком, пил, жевал и грыз… пил, жевал и грыз… Огонь вновь зажегся в нем. Теперь пальцы его слушались, он мог разжечь огонь и разделать мясо. И все ради того, чтобы дойти до девушки в лесу. Теперь у него было мясо финна.

Руки старика разомкнулись, и он с силой отшвырнул внука от себя. Мальчик, перелетев через костер, неуклюже упал на спину, угодив одной ногой в огонь. Он тут же ее отдернул, благодаря случай за то, что упал в снег, а не на мерзлую землю.

— Теперь я набрался сил, — простонал старик. — Теперь мне стало тепло. Я забрал его топор и начал разделывать мясо. Я забрал его рюкзак и положил мясо в него. Я забрал его сапоги и обулся в них. А потом я все время бежал и бежал. Это правда?

Этот вопрос старик задал себе. Казалось, внутри него борются двое.

— Я знаю, что это правда потому, что я там был!

Отползая назад, мальчик не сводил глаз от старика. Заросшее лицо деда, покрытое легкой изморозью, пострадавшее от лютых морозов ничуть не меньше, чем лицо мальчика, теперь блестело от слез.

Не говоря ни слова, мальчик поднялся на ноги и, отодвинув сосновые лапы, забрался в пряничный домик.

Лена ждала его, завернувшись в одеяло.

— Мне надо идти, — дрожащим голосом сказала она.

— Нельзя. Он тебя увидит.

— Я все слышала, Алик.