Фредерик Тристан - Во власти дьявола

В какую-ту минуту Алиса решила сблизиться с отцом и доверительно поговорить с ним о матери. Она нашла его настолько занятым делами банка и так безумно влюбленным в испанскую танцовщицу, что, уйдя с этой бесплодной встречи, так ничего ему не рассказав, она решила продать «ягуар», который вот уже несколько месяцев дремал в гараже — как дар, который она презирала. Тогда ей показалось, что она наконец перерезала пуповину, которая еще соединяла ее с семьей, распадающейся у нее на глазах. Продажа машины несколько утешила ее, и она убежденно объявила мне, что, наказав Пурвьанша, мы отправимся в Катманду!

Итак, утром в пятницу самолетом из Америки прибыло «наказание» Пурвьанша. Мы встречали Софи в аэропорту. Увидев ее, я удивился ее простоте. Я-то ждал звезду, преображенную волшебной палочкой Голливуда. А на ней были джинсы и свитер. И она не могла выглядеть прелестнее.

— Знали бы вы, как я счастлива вернуться домой! Там мне казалось, что я перестала быть самой собой.

Она встречалась там с актерами, режиссерами и рекламными деятелями. Вся эта публика была для нее чужой.

— Они — большие профессионалы, но техника подменяет у них подлинное творчество.

Софи возвратилась с недоверием к кинематографу, все ее мысли были обращены к театру. Она сказала, что еще не исчерпала все возможности Мариво и надеется быть принятой в «Театр ампир», как сообщал ей ее агент. Там собирались ставить «Двойное непостоянство». Тогда-то Алиса бросилась вперед:

— А Пурвьанш хотел предложить вам Федру! Он утверждает, что вы — настоящая трагическая актриса, только вы об этом еще не знаете.

— Вам бы следовало забыть об этом фрукте, — твердо отрезала Софи.

— Он причинил нам слишком много зла! — возмутилась моя подруга.

На этом мы пока и остановились. Но два дня спустя актриса сама нам позвонила. Она желала встретиться с нами. В полдень мы собрались б ресторане Дюпона на Монпарнасе.

— Пурвьанш связался с моим агентом и, как вы и говорили, предложил мне роль Федры. Этот безумец страдает манией величия! Он обещает платить мне вдвое больше против предложения «Театра ампир». Естественно, я отказалась.

— Чего вам бояться? — спросил я. — Он обезумел, это верно, но вы тому причина. Я бы очень удивился, если бы вы не сумели приручить его…

— У меня нет никакого желания водить кого бы то ни было на веревочке! — возразила она. — А особенно подобного субъекта! Тем не менее я помню, о чем говорила Алиса, когда звонила мне в Лос-Анджелес. Правда, что этот распутник позволил себе совратить вашу мать?

Мы откровенно рассказали ей о том эпизоде на улице Поль-Валери. Это глубоко задело чувства Софи. Она все никак не могла этому поверить. Понадобилось несколько минут, прежде чем эта ужасная картина отпечаталась в ее мозгу. Тогда ее охватил холодный гнев.

— То, что этому Пурвьаншу удалось соблазнить несчастную женщину и так непотребно с ней обращаться, указывает на его тягу к похоти, что говорит, в свою очередь, о лицемерии этого скользкого типа, но, в конце концов, она — взрослая женщина и пошла на это добровольно. Но то, что он хитростью принудил дочь присутствовать на подобном спектакле, — не только вершина непристойности, но и верх подлости извращенного ума! Как ты, должно быть, страдала, бедняжка Алиса, и как я сейчас понимаю твое возмущение…

На этом обеде ни один из нас к еде не притронулся. Расставаясь, мы уже поняли, что Софи Бонэр тоже решила вступить в борьбу. Но пока мы еще не знали как.

Тем же вечером, после репетиции, мы увиделись с Пурвьаншем в «Кафе искусств». Он старался выглядеть беззаботным, но мы знали, что он встревожен. Софи Бонэр назначила ему встречу на десять вечера, и он очень хотел, чтобы мы присутствовали на этом свидании, которого он отчасти опасался, но в то же время его душа трепетала от восторга.

— Видите ли, — назидательно произнес он, — все актрисы скроены так, что никогда нельзя положиться на их добросердечие. Одна из них вас презирает. Вы предлагаете ей прекрасную роль. Она тут же прибегает. Но где доказательства, что за приветливой маской, надетой ею по случаю, не прячется банальное равнодушие?

Опоздав почти на час, Софи наконец появилась. Она надела элегантнейшее вечернее платье. Ее волосы, поднятые наверх и изящно заколотые на затылке, пышной волной свободно спадали на шею. Поцеловав меня и Алису, она уселась лицом к Пурвьаншу, который поднялся из-за стола, чтобы с ней поздороваться.