Фредерик Тристан - Героические злоключения Бальтазара Кобера

В годы 1580-е жил в Баутцене человек, которому приходилось иметь гораздо больше дела со смертью, нежели с жизнью. Звали его Иоганн Сигизмунд Кобер, и по профессии он был лекарь. Двенадцать эпидемий и три войны пронеслись над городом в те времена, когда он пытался употребить на пользу людям свое искусство. Но ему не оставалось ничего другого, как провожать в мир иной умирающих. Он закрывал им глаза и просил Бога Святой Троицы дать им утешение и тихое пристанище, так как Иоганн Сигизмунд Кобер, несмотря на бушующие вокруг бедствия, на всю жизнь остался глубоко верующим.

От своей нежной Валентины он имел шестерых детей. Троих унесла красная чума, которая, вероятно, была тифом; двое были убиты во время войны; последнюю дочь увели поляки. Потом Валентина умерла от майской лихорадки, и ее заменила Гертруда. Это была кобыла. Детей она рожала двойнями. Иоганн Сигизмунд Кобер надеялся, что, поставив свой дом на этот значительно более крепкий фундамент, он наконец добьется его процветания. Из восьми отпрысков, которых они заимели, четверо умерли в младенчестве, трое других не дотянули и до девяти лет. Этот мор пощадил одного Бальтазара.

Он был мальчик хилый и к тому же заикался. Избежать неминуемой смерти ему, пожалуй, удалось только по случаю собственной незначительности. Беда попросту его не заметила. Несмотря на все свои недостатки, Бальтазар все-таки приходился сыном Коберу, и хоть Гертруда была женщина грубая, она очень его любила. Что же касается отца, то этот несчастный каждую минуту ожидал удара молнии Господней, которая, конечно же, не оставит в живых чудом уцелевшего ребенка. Думая об этом, он сравнивал себя то с Авраамом, предложившим своего сына Всевышнему, то с Иовом, сидящим в прахе и пепле, ибо, хоть он и врачевал людей, но жил в глубокой нужде, так как обитатели Баутцена были слишком бедны, чтобы ему платить.

Дом, в котором вырос ребенок, стоял на окраине города, возле дороги на Дрезден. Первый этаж был отведен под кабинет, где хозяин принимал больных, и под конюшню, где конь и осел воевали за ту горсть овса, которую из сострадания приносили им крестьяне. На втором этаже была просторная общая комната, служившая также кухней и детской, и спальня родителей с большой кроватью посредине, на которой было израсходовано так много мужской силы для достижения столь плачевного результата. Но на все, Господи, Твоя воля! Даже будучи мертвыми, дети всегда здесь присутствовали. Они ели, сидя за столом, молились, преклонив колени, вокруг аналоя и топали башмачками, возвращаясь домой из церкви.

«Это наши домашние ангелы, – говаривал Иоганн Сигизмунд, – Стоит только прислушаться, и мы почувствуем, как они дышат». Гертруда пожимала плечами, но не осмеливалась ему возражать, ведь он был лекарь и в силу фатальной предопределенности своего ремесла разбирался в таких вещах, в то время как она была всего лишь крестьянка, к тому же неграмотная. И Бальтазар, видевший, как его братья и сестры поочередно уходили в мир иной, и знавший, что раньше туда же отправились другие братья и сестры, которых ему не пришлось увидеть, прислушивался, но напрасно; он не слышал никакого дыхания и очень сердился.

Иоганн Сигизмунд Кобер принадлежал к тем лютеранам из Силезии, на которых оставил свой отпечаток доктор Теофрастус Бомбастус фон Гогенгейм по прозвищу Парацельс. В тревожные времена люди пытаются разрешить самые существенные вопросы. Коперник обосновал новый взгляд на науку, а вышеупомянутый Парацельс попробовал применить его метод в области медицины и фармакологии. Иоганн Сигизмунд во время своего обучения в Лейпциге с энтузиазмом воспринял эти новые идеи, пробившие широкую брешь в старом обветшавшем здании схоластики. Но, как и его учитель, он не утратил от этого веру в невидимое. «Существуют колеса на вышнем небе, которые вращают светила на небе видимом», – объяснял он сыну. Бальтазар слушал его сосредоточенно.