Колин Маккалоу - Горькая радость

— Ты мне приказываешь?

— Да. Я твой муж.

— А что будет, если я не прекращу?

— Тогда мне придется предпринять определенные шаги.

— Шаги… Какие же?

— Я могу лишить тебя содержания, не оплачивать твои долги, использовать свое влияние, чтобы тебя не брали на работу, даже волонтерскую. Ты моя жена, Китти, — твердо и властно заявил Чарлз.

Но Китти почему-то сохраняла хладнокровие. Она посмотрела на мужа, как на какое-то противное насекомое.

— Ах, Чарли! — с некой долей раздражения воскликнула она. — Не будь таким дураком! Корунда — мой родной город, а не твой. Только попробуй прижать меня и пожнешь бурю. Я могу уничтожить тебя в один момент. Китти Латимер, сестра этой шлюхи Эдды? Да нас обеих тут обожают. Ничего подобного ты не сделаешь, да ты и сам это знаешь. Ты просто меня шантажируешь, чтобы я испугалась и подлегла под тебя. Хрен тебе!

— Ты выражаешься, как шлюха, — буркнул Чарлз, чтобы что-нибудь сказать.

Из глубин его сознания почему-то не выплывали хлесткие реплики. Как же он ее любит! И почему все так неудачно складывается? Это все ее треклятые сестрицы, чтоб им пропасть… Как признать, что он ревнивец и собственник, если подобные чувства никогда не посещали его до того момента, как Китти вошла в его жизнь? До него наконец дошло, что ее сестры — неотъемлемая часть ее жизни и избавиться от них вряд ли получится.

— Да, язычок у меня всегда был острый, — с удовольствием сообщила Китти. — Когда тебе с детства твердят, что ты необыкновенная красавица, невольно хочется послать всех подальше. Я не собираюсь извиняться, потому что ты оскорбил меня. Моя сестра Эдда — цельный и сильный характер, умная и преданная женщина. Ты ее не любишь, потому что она не переносит мужского собственничества. К сожалению, мне этого качества не хватает. Но одно я знаю твердо — Эдда никогда не продаст себя даже за возможность стать врачом. Это означает, что Росон Шиллер хочет от Эдды того, что исключает любой вид купли-продажи. Это союз равных, Чарли, а у нас такого не получается, несмотря на все наши убогие усилия.

Чарлз долго молчал, глядя на жену, которую он любил, но не мог понять.

— Ты вернешься в нашу спальню? — наконец со вздохом спросил он.

— Нет, не думаю.

Внутри него разверзлась пустота.

— Все кончено?

— Я этого не сказала. Я, как царица Александра, очень люблю свой лиловый будуар. Это мое маленькое королевство в твоем огромном дворце. Если ты надумаешь прийти ко мне, добро пожаловать в мою постель, но только чтобы заняться сексом. Спать с тобой в одной спальне я больше не буду. И не смей вторгаться в мое царство. Оно мое и только мое. Мне двадцать четыре года, и я хочу самостоятельности. Я мечтаю о детях, но у меня должна быть своя жизнь, а это значит, я и дальше буду работать в приюте, во всяком случае, пока.

— Ну, ты и крепкий орешек.

— Все женщины таковы, когда доходит до дела. Это мужчины вынуждают нас быть стервами. Ну как, договорились?

Чарлз кивнул. В нем боролись два чувства — любовь и ненависть, и он не был уверен, какое из них в конце концов победит…

— Значит, если я захочу сексуального общения, я должен об этом попросить, а вместе спать мы больше не будем. А как в таком случае будет выглядеть наша совместная жизнь?

— Как ты сочтешь нужным. Я буду вести хозяйство, принимать твоих гостей, сидеть с тобой за одним столом, обсуждать новости и семейные дела. Буду хорошей матерью для твоих детей, если Господь будет к нам милосерден и оставит их в живых. Я ничего не забыла, Чарли? Если забыла, можешь мне напомнить, — сказала эта новая Китти.

— Есть ли шанс, что наша прежняя любовь вернется?

Китти засмеялась каким-то странным смехом, царапающим, как осколки стекла.

— Боюсь, что у меня ее не было с самого начала, Чарли. Но ты ее хотел — точнее, хотел меня — и шел напролом, пока я не сломалась. Для меня был возможен только брак — я же не была шлюхой.

Китти усмехнулась, и в глазах у нее заплясали злые искорки.

— Тебе остается только надеяться, мой милый, что я не стану ею и впредь. Ты же считаешь, что у нас это семейное.

«Столько шороху из-за одного неудачного замечания», — думал Чарлз, укладываясь в свою одинокую постель. У него никогда не было близких, и до встречи с Китти он ни к кому не испытывал родственных чувств. Как мог единственный ребенок познать силу и глубину семейных привязанностей, особенно между сестрами-близнецами?

Китти сказала, что он шел напролом и она сломалась. Ее что, принуждали, наступали на горло, всячески истязали? Но это же бред! Думать так — значит недооценивать себя. Чарлз вдруг вспомнил свой первый разговор с Эддой. Она сказала, что Китти очень низкого мнения о себе, причем по вине матери, которая ее чуть не погубила. И почему он тогда не придал этому значения? Вероятно, Эдда обрушила на него слишком много сведений сразу.