Николай Камбулов - Разводящий еще не пришел

«Вот за что она полюбила его», — подумал Громов и, сам испугавшись этой мысли, поторопился спросить:

— Высказался?

— Все, командир.

— Ну, а теперь скажи: куда нас с тобой черт принес?

За спором они не заметили, как свернули с дорожки, ведущей к штабу полка, и пришли в расположение первой батареи, к самой казарме. У входа в помещение, окруженный солдатами, стоял лейтенант Узлов и рассказывал что-то веселое. Слышался громкий хохот, а Цыганок, хлопая себя по бедрам, кричал:

— Точно, сапоги я сдал!

— Пришли мы, командир, туда, куда надо, — улыбнулся Бородин и хотел было что-то еще сказать, но в это время раздался голос Узлова:

— Смирно!

Солдаты пропустили лейтенанта вперед. Узлов приближался быстро, сильно выбрасывая ноги вперед, стройный, с широко развернутой грудью.

Громов приготовился выслушать рапорт лейтенанта. Пока подходил Узлов, он успел вообразить, как сейчас обступят его офицеры батареи и начнут снова убеждать в ценности предложения Шахова, а Бородин будет стоять в сторонке с улыбкой на лице. И получалось так, что он, Громов, — невольный зажимщик ростков нового.

Узлов доложил, что взвод находится на перерыве и сейчас будет построен для следования в учебный городок на практические занятия по материальной части.

— Стройте, — сказал Громов и искоса взглянул на Бородина. Тот перехватил его взгляд, нахмурился, отошел в сторонку и начал наблюдать за действиями Узлова.

«Ну вот и ничего не случилось», — подумал Громов, когда взвод скрылся за углом казармы. Павлик, заметив Крабову, направлявшуюся в клуб, вырвался из рук Бородина и, крича: «Тетя Лена», побежал к ней. Громов посмотрел вслед мальчику, и ему стало как-то не по себе. Сказал Бородину:

— Да-а, вам надо жениться, секретарь, сын без присмотра... Это никуда не годится.

Подошла Елена, держа Павлика за руку.

— Товарищ подполковник, женсовет ждет вашего решения, — сказала Елена после того, как поздоровалась.

— Какого решения? — спросил Громов. — О чайной?

— Да. Солдату тоже хочется посидеть в непринужденной обстановке, выпить стакан чаю, подышать домашним уютом. Разве это плохо? — Елена поправила на Павлике шапку, продолжала: — Только и слышишь от солдат: «Прицел, угломер». И разговаривают они не словами, а цифрами: «Правее — четырнадцать ноль-ноль! Левее — один ноль-ноль».

— У каждого человека, Елена Ивановна, своя музыка жизни, — сказал Громов. — Математика для артиллеристов — хлеб насущный, и хорошо, что они не забывают о нем.

«Сухарь, сухарь, — промелькнуло в голове Елены. — Еще посуше моего Льва Васильевича». Она сняла перчатки, поправила выбившиеся из-под меховой шапочки волосы, возразила:

— Но есть общая музыка, товарищ подполковник, эстетика жизни. О ней тоже не следует забывать.

«Два-ноль в ее пользу», — отметил про себя Громов. Настойчивость Елены ему понравилась, и он повернулся к притихшему Бородину:

— Секретарь, решили: пусть оборудуют чайную, поскольку это относится к общей музыке...

Когда ушла Елена, Громов вместе с Бородиным направились в клуб посмотреть комнату, которую облюбовал женсовет.

В фойе стояло пианино. Громов разделся, бросил шинель на кресло и приготовился играть. Его руки легко побежали по клавишам. Бородин, слушая Громова, немного завидовал ему. Степан рос в деревне. Отец работал в колхозе трактористом, мало уделял сыну времени. Все в поле, в поле, а зимой — в мастерских МТС. Степан был предоставлен самому себе. Кое-как окончил семилетку, и тут началась война. Отец ушел на фронт и вскоре погиб под Смоленском. Бородин добивался, чтобы его послали в ту часть, в которой служил отец. Но обстоятельства сложились так, что он вначале попал в артиллерийское училище и только в сорок четвертом прибыл в действующую армию. Старшим лейтенантом закончил войну. Пробовал поступить в академию, но получил отказ: не хватало образования. Рос он по служебной лестнице с невероятным трудом: учился заочно в десятилетке, затем в вечернем университете, приходилось в ущерб службе уделять много времени самообразованию... Не до музыки было.

— Музыкальную школу кончили или самоучкой? — Бородину казалось, что Громов имел большую возможность получить всестороннее образование.

— В академии посещал музыкальный кружок, — ответил Громов.

Комната, которую женсовет просил отвести под солдатскую чайную, была довольно большая, но заваленная старыми стендами, какими-то ящиками, фанерой, досками.