Александр Фурман: Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть III. Вниз по кроличьей норе

Мама сразу вскинулась: «Что?! Какая еще психическая болезнь? Что ты выдумываешь?!» Он мягко объяснил, что ничего не выдумывает, все симптомы совпадают – вот, можешь сама прочесть в «Медицинской энциклопедии» – и никак иначе объяснить происходящее с ним невозможно (его вдруг чуть слеза не прошибла, когда он это высказал).

Прочтя статью про МДП, мама только разъярилась. Но Фурман теперь твердо стоял на своем: я болен. Доказать ему противоположное не удавалось, и после нескольких однообразно чудовищных семейных скандалов уставшая мама сказала: «Хорошо, если ты так уверен в том, что у тебя психическое заболевание, – хотя я лично так не считаю, – давай я запишу тебя на прием к врачу-психиатру, и пусть он определит, здоров ты или нет. А потом, в зависимости от того, что он скажет, мы и будем решать, как нам быть дальше. Ты согласен?» Фурман содрогнулся (оказаться среди психов?!), но отступать было некуда.

Впрочем, родители не стали никуда записываться на прием, поскольку оказалось, что один из папиных старых фронтовых друзей, с семьей которого Фурманы несколько раз вместе отмечали День Победы, как раз и работает психиатром. Папа позвонил ему, извинился, что обращается по делу, и попросил о помощи: «Ты не мог бы поговорить с моим младшим парнем, у него возникли проблемы со школой…» Договорились, что визит будет неофициальным, и в воскресенье папа с Фурманом (мама отказалась) поехали к психиатру в гости.

Встретили их очень радушно (как будто они и вправду были просто гостями, а не пациентами). Психиатр сразу уединился с папой в кабинете, поручив развлекать младшего Фурмана двум своим сыновьям. Один из них через месяц заканчивал школу и, видимо, по этой причине был крайне задумчив и молчалив, так что всю тяжесть общения со скованно улыбающимся Фурманом взял на себя второй – Борин ровесник, «блестящий математик», собирающийся, по его словам, «бросить все» и организовать вокально-инструментальный ансамбль («Ну вот, у всех вокруг одни и те же проблемы, а лечить почему-то будут только меня…» – грустно подумал больной).

Ненатурально бодрящийся папа вышел из кабинета довольно скоро, и наступил черед Фурмана. Что ж, сейчас все решится…

Вопросы, которые стал задавать ему психиатр, были очень осторожными и касались только самочувствия, как если бы речь шла о банальном сотрясении мозга. Фурман, конечно, понимал, что ссылаться на «Популярную медицинскую энциклопедию» в разговоре с врачом глупо, но, скромно подтвердив, что видений у него не бывает, а кое-что из списка депрессивных симптомов наблюдается, он все же очень удивился тому, что психиатр этим и удовлетворился. Что же, если у него не бывает припадков, так значит, и говорить с ним больше не о чем?..

По окончании собеседования состоялся торжественный обед, а потом все, кроме будущего выпускника, которому надо было усиленно готовиться к экзаменам, пошли гулять в соседний парк Сокольники. В общем, праздник получился на славу! Жаль только, что вы Басю с собой не захватили!..

Фурман был разочарован. Вскоре стало известно, что папин психиатр, работающий в основном с пожилыми людьми и инвалидами, а не с подростками, отказался дать четкий и недвусмысленный ответ на интересовавший всех вопрос: болен Фурман или здоров? Он посоветовал обратиться к другому врачу – своему знакомому, который, возможно, лучше него ориентируется в этой области.

Маме очень не понравилась такая неопределенность, и она сказала, что сама пойдет с Фурманом к врачу и постарается все выяснить.

В назначенный день они долго блуждали в поисках нужного им кабинета по унылым коридорам какой-то то ли поликлиники, то ли больницы, соединенной запутанными переходами с несколькими другими зданиями. Они уже сильно опаздывали, но все, кого они спрашивали, только недоуменно пожимали плечами. Наконец таинственный кабинет под номером 43а все же нашелся на первом этаже. Пока психиатр беседовал с мамой (что заняло намного больше времени, чем беседа папы с его другом), Фурман сидел в маленьком закутке с голыми стенами и смотрел через высокое окно во двор, где ничего не происходило, не считая бессмысленной суеты нескольких голубей и воробьев вокруг какой-то выдуманной крошки.

Врач – тоже мужчина, но помоложе и пожестче, чем папин друг, – и самого Фурмана расспрашивал более подробно: про историю с Мерзоном, про кризис в отношениях со школьными друзьями, про обстановку в семье и про то, какие у него планы на будущее… Потом он снова говорил о чем-то с мамой. Однако итог оказался тем же самым: случай непростой, следует показаться специалисту по подростковому возрасту.