Барбара Пим - Несколько зеленых листьев

— Да уж, нечего сказать! — воскликнул доктор Геллибранд. — В прежние времена, подумать только, пациенты со всей округи приходили к врачу пешком, и это считалось естественным, а ведь что может быть полезнее пешеходной прогулки. А теперь все приезжают на своих автомобилях, а не на своих, так на чьих-нибудь еще. Люди желают, чтобы их везли, даже дети перестали бегать в школу, а сидят себе развалясь в автобусах, в то время как двухмильная прогулка принесла бы им неоценимую пользу.

— По-моему, на дорогах сейчас такое движение, что ходить пешком детям было бы опасно, — осторожно заметила Эмма.

— Одни надписи на этих автобусах чего стоят, — продолжал доктор Геллибранд. — «Поддержите учителей», «Внесите свой вклад в дорожный ремонт», «Охраняйте природу», «Экономьте воду», — могу назвать десятки подобных!

— Интересно, какую бы надпись выбрала мисс Верикер для своего автомобиля, — тихонько вставила Эмма.

Расслышал это только Том.

— В прежние времена, — сказал он, — женщины машин не водили. Помнится, первый автомобиль в этих краях приобрел сэр Джайлс.

— Сэр Джайлс де Тэнкервилл? — осведомилась Эмма.

— Да, друг Эдуарда Седьмого, — сказала мисс Ли, — я, конечно, не была знакома с ним лично… как, впрочем, и с Эдуардом Седьмым, — со смехом добавила она.

— Интересно, не помнят ли мисс Ликериш этот первый автомобиль, — задумчиво заметил Том. — Надо бы у нее разузнать, хотя обычно ее воспоминания так далеко не простираются. — Коллекция фотографий, которую она ему однажды продемонстрировала и где самым эффектным снимком было изображение сидящего за столом гуся, также, помнится, разочаровала его.

Более интересных тем для обсуждения не предвиделось, есть было нечего, и собравшиеся стали расходиться. У двери Эмма заметила грубую керамическую миску для сбора денег, ту же, что стояла на этом самом месте во время достопамятного утреннего кофе. Эмма подумала, не заплатит ли Грэм за нее двадцать пять пенсов, но по всей вероятности, он не желал ради нее поступиться и подобной малостью. Интересно, вызвал бы такой его шаг пересуды в поселке?

Том, проследив, как после громогласных уверений в том, что «работа не ждет», они отбыли вместе, понуро побрел домой. В этот день ему надо было посетить больницу — занятие не из самых его любимых, да и толку в нем не так уж много, тем не менее посещение больницы входит в его обязанности, а есть в этом толк или нет, кто знает… Как бы там ни было, он чувствовал голод, что, собственно, и требовалось, и зависть к Мартину Шрабсоулу, которому перед его клиникой перинатальной патологии предстояло еще съесть жаркое.

Эмма с матерью собирали куманику на обочине дороги при въезде в поселок, стараясь, чтобы появившаяся на дороге и направлявшаяся в их сторону миссис Дайер их не заметила. Эмма вся внутренне сжалась, услыхав громогласное и торжествующее «вы здесь много не насобираете, мисс Ховик, на этом участке я все облазила».

Хорошо бы сделать вид, что она просто гуляет, но у нее, как и у мамы, в руках различные емкости, так что факт сбора куманики налицо, деться некуда и миссис Дайер, конечно же, видела, как они нагибаются за ягодами.

— Правда, подходящий фон для появления какого-нибудь персонажа в духе Вордсворта — чудаковатой старушки, мальчика-идиота, а может, и священника вроде бедного Тома, или кого-то наподобие твоего друга Грэма Петтифера? — сказала Беатрис, когда миссис Дайер с полной корзинкой прошествовала мимо.

— Мужчины за куманикой не ходят, — сказала Эмма. — Дети и подростки еще, возможно, и ходят, а взрослые — нет.

— А Грэм к тому же, конечно, так занят…

— Да, он действительно очень много работает.

В молчании она выискивали ягоды, оставшиеся после миссис Дайер. Теперь, когда Грэм поселился в поселке, Беатрис рассчитывала получить от Эммы более развернутую информацию.

— А Клодия приезжала? — спросила она.

— Приезжала? — удивилась Эмма. — Мне, по крайней мере, ничего не известно… — Лесная сторожка — не то место, куда хочется приезжать, оставляя дом в Излингтоне.

— Ты случайно встретилась с ней в Лондоне, ты говорила.

— Да, на панихиде по Эстер Кловис. День был такой дождливый. Мы зашли в греческую харчевню, а потом я по ошибке схватила ее зонтик — глупое такое недоразумение, из тех, что сразу превращает все в фарс…

— Вы говорили о Грэме?

— Немного и о нем, конечно. И она опять попросила меня за ним приглядывать.

— Тут что-то крылось, как ты думаешь? А может, она злорадствовала? Она знает о тебе и Грэме?