Барбара Пим - Несколько зеленых листьев

— Что тут особенно знать? Я и сама не знаю, как отношусь к нему.

— А как он к тебе относится?

— О, мы с ним ладим, — уклончиво ответила Эмма, — и, конечно, у нас много точек соприкосновения в плане работы…

Но голос ее звучал как-то неуверенно, и Беатрис немедленно ухватилась за это жаргонное «точки соприкосновения». Что она подразумевает и имеет ли это какое-то отношение к любви между мужчиной и женщиной?

— Ах, к любви, — нетерпеливо перебила ее Эмма. — Я не думала о любви.

— В викторианском романе, — сказала Беатрис, — такая коллизия была бы невозможна. И герой там вряд ли мог иметь такие «точки соприкосновения в плане работы» с гувернанткой.

— Надеюсь, к «Городку» [17] Роман английской писательницы Шарлотты Бронте (1816–1855), где речь идет о духовной близости героя и гувернантки, впоследствии перешедшей в любовь. это не относится? Но я не о том говорила, и годы в Лондонском экономическом вряд ли можно сопоставлять…

— Если бы ты сделала желе из куманики, то могла бы отнести его Грэму, — сказала Беатрис, спустившись на землю к вещам более практическим. — И, смею думать, Том также был бы не прочь получить баночку желе.

— Я не могу разносить банки желе всем одиноким мужчинам в поселке, — сказала Эмма. — И почему тогда, если на то пошло, ты забыла об Адаме Принсе? И как ты себе это представляешь: я с банкой желе шествую к ректорскому дому? Да Том не будет знать, куда глаза девать от смущения. А вот и он, легок на помине, идет себе по дороге, неизвестно зачем, а на ягоды даже внимания не обращает.

При виде двух женщин Том, казалось, смутился и принялся объяснять что-то невнятное про бересклет — не различают ли Эмма или Беатрис случайно его листьев и не знают ли места, где осенью можно было бы отыскать его плоды, ведь это может оказаться важным, с исторической точки зрения, для определения бывших границ земельных участков.

Но какие у бересклета листья, они не знали, и Том двинулся дальше, сказав, что вообще-то ему пора возвращаться — ведь у него столько дел.

— Бедный Том, по-моему, он скучает по Дафне, — сказала Беатрис, — несмотря на всю сложность их отношений. Теперь ему дома не с кем и словом перемолвиться, кроме как с миссис Дайер, когда она приходит убирать. Тебе придется проявить к нему участие.

— Не знаю, в чем бы оно могло выразиться, — сказала Эмма, — а потом, никому не нравится, когда его жалеют.

Беатрис покосилась на дочь, пораженная горячностью, с какой это было сказано. Неужели и Эмму в поселке жалеют? Если учесть несомненную старомодность представлений здешних жителей, то, наверное, да. И Тома жалеют тоже — два сапога пара. Она улыбнулась. Но не про всякую жалость можно сказать, что она сродни любви.

«И жалость, верный рыцарь страсти», — процитировала она. — Помнишь?

— Кто это? Какой-нибудь косноязычный викторианец?

— Нет, елизаветинец: Сэмюел Даниел [18] Сэмюел Даниел (1562–1619) — английский поэт, драматург, племянник Филипа Сидни. . Поэт, как я считаю, не первого ряда, но некоторые из его сонетов ты, должно быть, знаешь…

Она запнулась, подумав, что Эмма вряд ли знает их. Жаль, что дочь мало начитана в английской литературе — ведь это так скрашивает жизнь! А два-три меланхолических стихотворения Харди, кое-что из Элиота и какая-нибудь строка Ларкина — багаж слишком малый и утешение вряд ли принесут.

— Вечером мы собираемся на прогулку в усадьбу, — сказала Эмма, как будто имя Тома неожиданно напомнило ей об этом. — Ты, наверно, тоже захочешь пойти?

Она сосредоточенно глядела на горку только что собранных темных глянцевитых ягод, среди которых заметила вдруг маленького белого червячка.

— Я засыплю куманику сахаром, и мы сможем есть ее сырой, — сказала Беатрис. — Да, я бы пошла. — Здания, представляющие историческую ценность, пускай и пришедшие в упадок, все же отвечали ее литературным склонностям.

На прогулку в усадьбу пошла обычная компания под водительством мисс Ли, «знавшей владельцев» и как всегда с большой охотой отмечавшей все то, чем современность не походила на прошлое. Даже кипа книг на низком кофейном столике в одной из комнат сэра Майлса и его домашних вызвала ее неодобрение.

— Лошади, да, это было бы понятно, но подобной дребедени сэр Хьюберт возле себя не потерпел бы, — пробурчала она и указала на зазывно яркую бумажную обложку последнего романа известного американского писателя. — И мисс Верикер никогда бы не разрешила девочкам читать подобное.