Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь

— Мы на вокзале Юндинмэнь, так что с ужином не получится.

Он никак не ожидал, что буквально через полчаса за ним прямо к вокзалу на шикарном «мерседесе» подкатит этот самый продавец свиных потрохов Лао Мао. Вместе с ним приехал и Лао Бай. Взглянув на блестящий «Мерседес-бенц», Ван Гундао понял, что бизнесмен Лао Мао — птица высокого полета. с одной стороны, Ван Гундао действительно думал заниматься поиском Ли Сюэлянь, а с другой, эта ужасная неделя его окончательно доконала: он ни разу как следует не поел и сейчас был не прочь пропустить стаканчик в каком-нибудь приятном месте. Для приличия он немного поломался, а потом, приказав своим подчиненным продолжать поиски, все-таки сел в «мерседес» Лао Мао.

Лао Мао оказался толковым и вместо того, чтобы повезти Ван Гундао в забегаловку Лао Бая, прямиком отправился в «Усадьбу 888» в западной части четвертого кольца. Едва переступив порог этого заведения, они попали в сияющий холл, где, выстроившись в живой коридор, их приветствовали неземные красавицы. Ван Гундао с приятным облегчением вздохнул, почувствовав себя в своей тарелке. Сначала их провели в сауну, там они помылись, попарились, после чего, словно заново родившиеся, перешли в отдельный кабинет на ужин. Этот кабинет по площади занимал больше ста квадратных метров. в центре просторного светлого зала вздымался небольшой мостик, под которым с приятным журчанием плескалась вода. а вдоль этого мостика размещались всевозможные угощения, сплошь деликатесы: акульи плавники, ласточкины гнезда, огромные моллюски-гуидаки, приготовленные на пару трепанги… у себя в уезде, в ресторане «Рай на краю земли», Ван Гундао постоянно посещал банкеты такого уровня. и пусть их уезд находился далеко от моря, недостатка в морских деликатесах со всего мира там не было. и сейчас в Пекине, после недели тяжких испытаний, не имея возможности нормально поесть, Ван Гундао весьма проникся к этому банкету. Вместе с тем, оценивая убранство этой райской обители, Ван Гундао не мог не заметить разницу. Набор деликатесов был одним и тем же, но вот убранство ресторана отличалось, да и люди были не те. Это же относилось и к самому Ван Гундао, у себя в уезде и здесь, в Пекине, он вел себя поразному. Как говорится, менялся сообразно обстоятельствам. После седьмого или восьмого тоста Ван Гундао несколько захмелел. Впрочем, не захмелей он по-настоящему, он бы таковым притворился: за семь с лишним лет в должности председателя суда у него накопился опыт по этой части. Чем более богатый стол накрывается, тем крупнее просьба и тем больше вероятность получить несварение от обжорства. в этом смысле слово «опьянел» — настоящий спасательный круг от всех бед. Поэтому, когда после десятого тоста Лао Бай дал знак Лао Мао, что пора поговорить о делах, Ван Гундао это просек, но сделал вид, что ничего не заметил. Между тем Лао Мао стал рассказывать про своего старшего двоюродного брата, который, пока он в Пекине продавал свиные потроха, заключил сделку с уездным бюро внешней торговли на продажу свиной щетины. Сначала у брата все шло хорошо, но в прошлом году между ними произошел конфликт, в результате с тех пор он так и не получил денег от бюро внешней торговли. Мирные переговоры ни к чему не привели, поэтому братья, не мешкая, решили обратиться в суд к Ван Гундао.

— О какой сумме идет речь? — поинтересовался Ван Гундао.

— О двадцати миллионах.

Ван Гундао удивился. Он никак не мог подумать, что продажа щетины может оказаться столь прибыльным бизнесом. Ну а поскольку в это дело были вовлечены такие серьезные деньги, тяжба обещала быть сложной. Поэтому, притворившись еще более захмелевшим, Ван Гундао заплетающимся языком, промямлил:

— Я сейчас несколько опьянел.

Лао Мао все понял, и тут же сказал:

— Давайте обсудим это в другой раз. Верно говорят, если выпил, забудь о делах, а если заговорил о делах, забудь про водку.

Ван Гундао оценил человеческие качества Лао Мао. Но, как бы то ни было, десять с лишним рюмок водки сделали свое дело, и язык у Ван Гундао развязался, поэтому он сам стал спрашивать у Лао Мао подробности конфликта. Лао Мао послушался и приступил к подробному рассказу. Однако сознание Ван Гундао все больше затуманивалось: перед глазами все плыло, сказанное в одно ухо влетало, в другое вылетало. Тут встрял Лао Бай:

— Судья Ван, да по сравнению с Ли Сюэлянь это пустяковое дело.

Имя Ли Сюэлянь подействовало на Ван Гундао как спусковой крючок. Его мысль тут же заработала в направлении Ли Сюэлянь и его понесло, поэтому вместо проблемы Лао Мао он зациклился на тяжбе Ли Сюэлянь. в проблеме Лао Мао он так и не разобрался, зато дело Ли Сюэлянь он знал как свои пять пальцев. Ведь именно он рассматривал ее дело двадцать лет назад. и последующие двадцать лет он на своей шкуре испытал все связанные с ним трудности, испробовал все горести. и ни конца ни края этому не предвиделось. Ван Гундао все говорил и говорил, пока вдруг не расплакался. Стукнув кулаком по столу, он выкрикнул: