Лю Чжэньюнь: Меня зовут Лю Юэцзинь

© О. П. Родионова, перевод, 2016

© Издательский дом «Гиперион», оформление, 2016

Ян Чжи по прозвищу Синемордый нарвался на Чжан Дуаньдуань в ресторанчике Лао Ганя «Синьчжоуская [1]резиденция вкуса». Лао Гань из-за проблем с горлом разговаривал с присвистом. И хотя это стоило ему больших усилий, он все равно не умолкал. Когда Ян Чжи умял пять присыпанных кунжутом лепешек вместе с бараньей похлебкой, к нему подошел Лао Гань, рассчитал его и, присев напротив, стал рассказывать, как вчера вечером с моста «Дахунмэньцяо», что рядом, на Пятом кольце, сиганул самоубийца: «Рассчитывал, что помрет, но не получилось, только ногу сломал. Зато досталось пяти ехавшим по развязке машинам – врезались одна в другую. Один «мерс» так вообще вынесло поперек дороги на соседнюю полосу, и его на полном ходу протаранил груженный углем грузовик с шаньсийскими номерами. В результате «мерседес» со всей дури впечатало в опору моста. В машине ехали мужчина и женщина. Мужчина получил перелом тазовых костей, а женщина скончалась на месте. Но это еще не самое интересное. Как потом выяснилось, погибшая была не женой, а любовницей того мужика. Нескоро еще разберутся с самой аварией, зато в больнице сейчас полный переполох. Вот мужик попал впросак – не ждал, не гадал», – заключил Лао Гань.

Но Синемордого сейчас больше волновали свои собственные заботы, поэтому, пытаясь закруглить разговор, он взял со стола поясную сумку и сказал:

– Лао Гань, из какой муки были сегодня твои лепешки? Какие-то они прогорклые.

– Почуял-таки. Только кое в чем ты ошибся: не в муке сегодня дело, а в кунжуте. Лао Ху, который мне его продал, взял и подмешал к свежему кунжуту прошлогодний. Считай, что одно-единственное зернышко раскрыло мне глаза на человека. – Тут он неожиданно спросил: – А ты нашел того, про кого я говорил в прошлый раз?

Ян Чжи и Лао Гань оба были выходцами из Шаньси, только Лао Гань – из Синьчжоу, а Ян Чжи – из Цзиньчэна [2]. И хотя один жил на севере провинции, а другой на юге, они все равно считались земляками. Однако в том, что Ян Чжи стал завсегдатаем «Синьчжоуской резиденции вкуса» их землячество было ни при чем, просто Синемордому нравилось, как Лао Гань готовит баранью похлебку. А та у него выходила отменная, хотя баранину он покупал, как и все остальные, на рынке. Казалось бы, готовил из тех же костей, однако похлебка у него, не в пример другим, получалась вкусной, насыщенной и ароматной. И если в свою похлебку Лао Гань действительно вкладывался, то в случае с кунжутными лепешками, закусками и горячими блюдами он халтурил. И Ян Чжи это не нравилось. От людей он слыхал, что баранья похлебка Лао Ганя оттого так хороша, что тот добавлял в нее соломку опийного мака, поэтому всякий, кто ее отведывал, тянулся к ней снова. Как-то ночью, двадцать пятого числа прошлого месяца, когда в доме Лао Ганя все спали, туда проник вор. Как потом выяснилось, он просто проходил мимо: в ресторан этот он никогда раньше не заходил и Лао Ганя знать не знал. В первом зале, где, собственно, располагался ресторан, стояли столы да лавки, но зачем они вору? В соседнем помещении была кухня с утварью, которая тоже его не интересовала, не для того он с таким трудом взламывал дверь. Вор решил, что деньги спрятаны в спальне, где спало все семейство. Но прозорливый Лао Гань денег там не держал, вырученную за день прибыль он заворачивал в пакетик и клал в жбан с кунжутом, который стоял на кухне. Сверху жбана – кунжут, а внутри – денежки. Лао Гань не хранил денег в спальне, потому как боялся, что их растаскают жена с детьми. Вот и получилось, что свое добро он прятал от домочадцев, а сохранил от вора. Вор стал шарить в спальне: проверил шкафы с тумбочками, переворошил лежавшую рядом одежду, даже прошелся рукой под подушкой Лао Ганя, но весь его улов составил три с половиной юаня. Вот уж загадка так загадка, не в силах ее разгадать, вор в растерянности присел на пол у кровати. Между тем Лао Гань уже давно не спал. Молча, стараясь не выдать себя лишним звуком, он поглядывал на пригорюнившегося вора. Наконец, не выдержав, он хохотнул. Закричи Лао Гань: «Держи вора!», – вор бы не испугался, потому как много раз попадал в подобные переплеты. Но сейчас, услышав чей-то смех, да ладно бы нормальный, а то с жутким присвистом, вор жутко перепугался и уже сам с воплем: «Вор!» – выскочил из дома.