Екатерина Паньо - Блэк энд уайт

КОФЕ БЫЛ НЕПЛОХ, НО АНТИМОНАХУ НАСТРОЕНИЯ НЕ УЛУЧшил. Почему он забрел в это кафе? Здесь все было неправильным… Что за странная фантазия размещать этакую пластиковую нелепицу в подземелье? Не в цоколе какого-нибудь старого дома с замысловатым фасадом и «плохой» квартирой на четвертом этаже, а именно в подземелье. Антимонах терпеть не мог подвалов. К тому же пластик «под мрамор» напоминал ему кафельную плитку, которой отделывали общественные туалеты. В городе К. с некоторых пор в массовом порядке реконструировали общественные уборные, делая их платными. Подвальные кафе и туалеты становились похожими друг на друга, словно близнецы: запах одних и тех же освежителей воздуха, угадывающийся в гамме прочих ароматов; гирлянды одинаковых искусственных цветов, развешанных где попало. Тот же звон мелочи. То же выражение лиц.

С лицами было хуже всего. Возможно, из-за того, что в подвалы не проникает солнце. В таких местах стены; чтобы не покрывались плесенью, обрабатывают антисептиками. В мертвенном свете люминесцентных ламп на фоне продезинфицированных стен человеческие лица меняются. Они становятся бледными, под глазами появляются тени, заостряются носы и скулы, вытягиваются губы, западают щеки. Без солнечного глянца лица женщин кажутся глупыми или коварными, а лица мужчин — тупыми и жестокими. Антимонах подозревал, что с его лицом происходит нечто подобное. Поэтому он отворачивался от всех, никого не узнавал, ни с кем не заговаривал — сидел и цедил свой кофе, злясь на себя за то, что снова зашел сюда.

Но если на лица можно было не смотреть, го куда даваться от голосов, раздражающей музыки, хрипа динамиков? Звуки ранили Антимонаха даже сильнее, чем метаморфозы лиц. Правда, он научился защищаться от полифонических эффектов, слушая кого-то одного. Сегодня он сосредоточился на болтовне барышни за соседним столиком. Барышни в этом кафе всегда говорили об одном и том же. Опытное ухо Антимонаха фиксировало характерные интонации и придыхания: девица наверняка беседовала с будущим кавалером. Но, если молодой человек не подозревал об отведенной ему роли, то барышня уже приняла решение. Пожалуй, парень влип. Ему бы сейчас встать и уйти — только бегство спасет его от потока слов. Основное и неотразимое оружие женщины — интонации, жесты. Совсем не важно, какие именно слова она произносит. Вот ведь магия! Антимонах не раз наблюдал за подобными сеансами в полутемных кафе — потенциальный кавалер обязательно попадет в раскинутые сети.

Как и следовало ожидать, речь шла о женщине. Барышни в подвальных кафе любят рассказывать кавалерам о своих подругах, сотрудницах, соседках и соученицах.

Антимонах попытался представить себе ту, о которой шла речь. Разумеется, она проигрывает рассказчице. Ей тридцать, она стеснительна, несколько резка в речах и движениях, носит длинную косу, не пользуется косметикой. Очки в массивной оправе совсем не красят ее бледное лицо с мелкими чертами. У нее ребенок и болезненная брюзгливая мама. А муж — давно тю-тю… «Я бы силой сорвала с нее эти очки, безвкусные тряпки, отвела к хорошему парикмахеру…»

Нет, Антимонах не любил эту забегаловку. Он заставил себя не слышать то, что звучало за соседним столиком и вернулся к звуку кофемолки в скверном ансамбле с непритязательным репертуаром усилителя и равнодушием персонала, делящего клиентов по каким-то только им ведомым признакам на тех, с которыми «надо быть полюбезнее» и всех прочих. «Тоник?..» — с удивлением переспрашивает томная девица за стойкой! Кажется, она впервые слышит это слово.

Когда Антимонах снова прислушался к барышне за соседним столиком, она уже рассказывала о соседе, парнишке семнадцати лет, влюбившемся в 23-летнюю женщину с ребенком. «Женшина-с-ребенком» звучит как пулеметная очередь, отчетливо и быстро: как «Франкфурт-на-Майне» или «грузовик-с-прицепом». Кажется, барышню это ничуть не смущает. Может, она не видит разницы. Важно то, что родители насильно уволокли несчастную жертву к бабке («на-род-но-му-це-ли-те-лю»), и та в два счета вылечила его от «при-во-ро-та». Так-то. Соль повествования в том, что если «снять-с-гла-аэ», то тому «глазу» не поздоровится. Наверное, ни один офтальмолог с этим не поспорит. Да и как тут поспоришь — ведь у той «кино-и-немцы> сразу после «сняти-я-с-гла-аза» обозначилась опухоль головного мозга («ракета-земля-земля»). Впрочем, как несколько разочарованно сообщалось в финальном presto, ее успешно прооперировали. Но мощный жизнеутверждающий аккорд все-таки подвел итог композиции: парнишка, «вы-ле-чен-ный-от-с-гла-аза», ту женщину, разумеется, бросил. Скучно… Интересно, почему он все-таки приходит в это кафе?