Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Он вдруг извлек бутылку шампанского из ведерка. Роберт застыл перед Джеком, прижав бутылку к груди, не обращая внимания на мокрое пятно, расползающееся по рубашке.

– Нарекаю вас Рогоносцем Первым, – громко и медленно произнес он.

Брезач поднял бутылку над головой Джека и окропил его волосы шампанским. Пенясь, оно стекло на воротник. Все это время Брезач, не мигая, смотрел на Веронику, лицо его оставалось бесстрастным.

– Прекрати, – сказал Джек, готовый в любой миг встать между Струкером и Брезачем, если швейцарец сделает какое-то движение. Но Струкер поначалу был слишком сильно изумлен, чтобы предпринять или произнести что-то. Он не двигался, с недоумением глядя на Брезача, пытаясь понять, кто такой Брезач – безобидный пьяница или человек, с которым через пару мгновений придется обойтись сурово.

– Теперь, дружище, – сказал Брезач, повернувшись к Струкеру, – ваша очередь.

Джек не успел остановить его. Роберт снова поднял бутылку и облил шампанским аккуратную прическу Струкера.

– Роберт! – закричала Вероника.

– Нарекаю вас Рогоносцем Вторым, – произнес Брезач. На мгновение все замерли. Музыка смолкла, в зале стало тихо. Люди уставились на Брезача и Струкера. Швейцарец казался растерянным, недоумевающим, но добровольным участником церемонии, он беззлобно смотрел на Брезача. Затем он сделал движение столь быстрое, что Джек не успел защитить парня. Рука Струкера взлетела вверх. Удар пришелся в плечо Роберта. Бутылка упала на пол и с грохотом разлетелась на мелкие кусочки. Потом Струкер влепил Брезачу две звонкие пощечины. Очки Брезача разбились, и около глаз тотчас выступила кровь. Он не пытался защитить себя. Роберт стоял, серьезный и неподвижный, так, словно сцена была заранее отрепетированной и неизбежной, Джек обхватил его за плечи и попытался увести, но Струкер, шагнув вслед за Брезачем, ударил Роберта кулаком в лицо. Пока Джек пытался, с трудом протискиваясь между столиков, утащить парня подальше от Струкера, Макс каким-то чудесным образом появился между швейцарцем и Робертом, он схватил Струкера за руки. Струкер, значительно превосходивший своими габаритами Макса, освободил одну руку и ударил венгра в зубы. Макс отлетел к столу, который спас его от падения на пол. Но и без того сцена была впечатляющей. Официанты повисли на Струкере, они удерживали его, пытаясь успокоить какими-то итальянскими фразами. Подошедшие Холт и Тачино увели Макса и Брезача; Джек тем временем стоял перед Струкером, собираясь дать швейцарцу отпор, если тот сумеет вырваться из рук официантов и броситься к Брезачу.

Струкер внезапно перестал оказывать сопротивление. Он сказал что-то по-немецки, но официанты его не поняли.

– Довольно, – произнес Струкер. – Отпустите меня.

Официанты с опаской отступили назад. Струкер был бледен, полосы его намокли, но он подошел к столу и сел рядом с Вероникой, не глядя на девушку. Он окинул холодным взглядом зал; люди смотрели на него. Струкер поранил руку об очки Брезача, она кровоточила, пачкая залитую вином скатерть, но он не обращал на это внимания.

– По-моему, нам нужна новая бутылка шампанского, – сказал он старшему официанту, склонившемуся над ним.

В этот момент Джек не мог не восхищаться швейцарцем.

– Я очень сожалею, – сказал Джек Струкеру, – о случившемся. Мой друг, кажется, сегодня выпил лишнего.

– Да, – равнодушно отозвался Струкер, – мне тоже так показалось.

Затем он повернулся к Веронике.

– Сядь прямо, – сказал он без эмоций в голосе. – Ты уже не ребенок.

Она медленно выпрямилась. Из-за слез тушь вокруг ее глаз расплылась.

– Пожалуйста… – прошептала она.

– Не сутулься, – не повышая голоса, сказал он, начиная наказывать ее.

Больше Джеку было нечего делать возле этого стола; он поверну лея и пошел через площадку для танцев, чувствуя на себе взгляды посетителей.

Джек вызвался отвезти Брезача и Макса домой на такси. Он смыл в туалете кровь с лица Роберта и убедился в том, что кусочки стекла не попали в его глаза. Брезач воспринимал все происходящее с отрешенностью лунатика. Он не сказал ни слова Джеку и не попрощался с Холтами, Тачино и Барзелли, которые ждали Роберта на улице перед клубом, чтобы напоследок убедиться в том, что с Робертом все в порядке.

– Очень жаль, очень жаль, – огорченно произнес Холт.

Он бережно держал Берту под руку, словно инцидент в клубе напомнил ему о том, в каком жестоком мире живет его хрупкая, беззащитная жена.