Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Поминки, подумал Джек. Он здесь. Его дух витает над бокалами с шампанским. Только тело отсутствует.

– Сегодня во всех отношениях удачный день, – сказал Холт. – Наверно, Мама сообщила вам об итальянке, которая обещала отдать нам своего ребенка, когда он…

Холт сделал паузу, ища подходящее слово.

– Когда он… появится на свет.

– Да, – произнес Джек. – Она мне сказала. Поздравляю.

– Мы заберем его сразу после родов, – сказал Холт. – Тогда Мама сможет почувствовать, что это на самом деле ее ребенок. Завтра она отправится в магазин покупать ему одежду и коляску. Ее жизнь существенно изменится, вы согласны? – с мольбой в голосе произнес Холт.

– Несомненно, – сказал Джек.

– В лучшую сторону, – поспешил уточнить американец, испугавшийся, что Джек может неверно истолковать его слова, допустив противоположное.

– Конечно, – подтвердил Джек.

– Я напишу лучшим педагогам в Штатах об этом мальчике, – сказал Холт. – Если это будет мальчик.

Он снова лукаво улыбнулся.

– Я отправлю его в лучшую школу. Гроутон или Эндоувер. Я знаю, слишком рано заявление подавать нельзя. Но я хочу, чтобы он ощущал привилегированность своего положения.

И вдруг за спиной Холта Джек заметил Веронику. Она шла вслед за метрдотелем, который вел ее к столику, расположенному в дальнем конце зала. Веронику сопровождал молодой, атлетически сложенный блондин, он держал девушку за локоть.

Ну конечно, испуганно подумал Джек, я должен был это предвидеть. Куда еще могли пойти молодожены, прибывшие в Рим на один день? Сядьте в темный угол, мысленно умолял их Джек. Там, где вы будете незаметны. Он посмотрел поверх стола на Брезача, который что-то увлеченно рассказывал Барзелли.

Вероника и блондин сели за маленький столик, расположенный за углом Г-образного зала. Джек облегченно вздохнул. Но затем он увидел профиль Вероники, появившийся из-за края стены в мягком свете одного из прожекторов. Джек понял, что она подалась вперед; теперь Вероника была видна из их части зала. На мгновение танцующие заслонили девушку, и она исчезла из поля зрения Джека.

– В недалеком будущем, – Холт развивал тему воспитания сына, еще не родившегося у смуглой неаполитанки, – хотим мы, американцы, этого или нет, но нам придется вести за собой мир – или хотя бы четверть, половину его.

Он говорил серьезным тоном. Чтобы подчеркнуть значимость произнесенных им слов, Холт опустил на запястье Джека свою руку – крупную, загрубевшую, созданную годами труда, не размягченную богатством.

– Мы должны сохранить планету узнаваемой. Конечно, мир изменится, но мы должны сберечь те ценности, которыми мы дорожим сейчас. И мы никогда не добьемся этого силой. Еще одна война, и сам Создатель не узнает свое творение. Мы должны будем добиться этого трудом, примером и убеждением. Странно, – сказал он, покачав головой, – мы, нация юристов, не способны уговорить иностранца не мочиться против ветра, нам приходится подкупать его или грозить водородной бомбой. Но это не значит, что мы должны перестать их уговаривать. Нет, сэр, – убежденно произнес он. – Это значит, что мы должны убеждать гораздо более эффективно. Чем образованнее человек, чем лучше он воспитан, тем легче ему убеждать. Я не могу похвастаться воспитанностью, я рос, как сорняк, и имею право так говорить. А если парень, европеец по происхождению, с прекрасными природными задатками… не теряющий связи с родиной, – мы проследим за этим… Возможно, мы с Мамой внесем некоторый вклад… – заключил он.

– Извините меня, – произнес Джек.

Он увидел спутника Вероники, вышедшего из-за стены; блондин направился мимо бара в сторону туалета.

– Я только что заметил друга, – сказал Джек, вставая.

Он знал, что Холт сочтет поведение собеседника грубым и обидится, но упускать момент было нельзя.

– Пожалуйста, извините. Я отойду на одну минуту. Надо поздороваться.

Стараясь не привлекать ничье внимание, Джек прошел вдоль площадки для танцев к бару. Брезач даже не взглянул на Джека. Когда танцующие оказались между Джеком и столом Холта, Джек заспешил к Веронике, одиноко сидевшей за столом; перед ней стоял бокал шампанского и ведерко со льдом. На девушке было кремовое платье из парчи, оставлявшее открытыми ее плечи, волосы Вероники были собраны в пучок, закрепленный сбоку на голове. Ее красота обрела оттенок холодной изысканности; Джеку девушка показалась почти незнакомой. Какие бы муки Вероника ни испытывала в начале этого вечера, их следы были стерты с красивого лица, которое она демонстрировала сейчас миру и своему супругу.