Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Я обнаружил, что знаю о режиссуре гораздо больше, чем предполагал, – сказал Джек.

– Я же тебе говорил, – отозвался Делани. – Девять режиссеров из десяти не знают о ней ничего. Этот малыш – Брезач – тебе пригодился?

– Да, еще как, – сказал Джек.

– Я не сомневался в этом, – удовлетворенно произнес Делани. Он сразу произвел на меня впечатление.

Брезач не просто пригодился на съемочной площадке. Пока Джек говорил с оператором, отдавал распоряжения насчет света и движения камеры, Брезач репетировал с актерами, особое внимание уделяя Барзелли и Стайлзу. Когда пришло время снимать, результаты его работы оказались удивительными. Барзелли, у которой поначалу ничего не клеилось, сыграла свою сцену с такой убедительностью, какой не демонстрировала еще ни в одном эпизоде. Но еще сильнее поразил всех Стайлз. После того как Брезач побеседовал с ним в углу съемочной площадки, открыв Стайлзу новую глубину в роли, актер сыграл столь достоверно и с таким подъемом, что присутствовавшие начали изумленно перешептываться. И это не было счастливой случайностью. Джек позволил Брезачу весь день заниматься с актерами; сам он преднамеренно уделял лишнее время технической стороне съемок; к вечеру все актеры и даже Тачино признали, что Брезач превзошел того Делани, каким режиссер был в свою лучшую пору. Конечно, говорить об этом больному человеку не следовало. К тому же это было не совсем верно. Брезач на самом деле не превзошел того Делани, каким режиссер был в свою лучшую пору. Но парень справлялся с работой успешнее нынешнего Делани. Это известие не стоило приносить в больничную палату. Необузданность эмоций, резкость манер, непостоянство настроения, которые Джек считал присущими Брезачу, исчезли, когда парень вышел к актерам. Он стал терпеливым, проявлял к ним внимание, неподдельный интерес; они сразу ответили ему тем же. Джек понятия не имел о том, где Брезач узнал, как следует работать с камерой. Похоже, он родился с этим умением. Возможно, в двадцатом веке у человека появился новый ген – ген кино.

– Помимо прочего, – сказал Джек, – он сотворил днем чудо.

– Какое?

– Самое невероятное. Не позволил Стайлзу пить во время ленча.

– Что?

Делани в изумлении повернул голову.

– Как ему удалось?

– Очень просто, – сказал Джек. – Увидев, что Стайлз, сидевший в ресторане студии, наливает себе вино, он подошел к нему и без единого слова выбил бокал из руки актера.

Делани недоверчиво фыркнул.

– При свидетелях?

– Две сотни людей смотрели на них.

– Стайлз его ударил? – спросил Делани.

Стайлз имел репутацию драчуна. Крупный, сильный, он, выпив, вечно затевал драки и, в отличие от большинства других пьяниц, выходил из них победителем.

– Нет, Стайлз его не ударил, – ответил Джек. – Он побледнел, затем усмехнулся и попросил у официанта бокал воды.

– Черт возьми, – сказал Делани. – И я такое пропустил. Он огорченно пошевелился в кровати.

Послушай, Джек, мне надо с тобой кое о чем потолковать. Утром я получил записку от Холта. Он приглашает тебя на должность продюсера.

– Погоди, – сказал Джек, – этот вопрос может подождать.

– Теперь я могу признаться тебе, Джек, – сказал Делани, игнорируя замечание Джека. – Эта идея родилась у меня еще тогда, когда мы начали обсуждать идею насчет кинокомпании. Это и есть главная причина, побудившая меня пригласить тебя в Рим. Чтобы Холт смог познакомиться с тобой. Все случилось именно так, как я и предполагал. Он души в тебе не чает… П1омнишь, Джек, я сказал тебе в Калифорнии, что мы еще поработаем вместе, и попросил тебя сообщить свой новый адрес…

– Да, – сказал Джек, – помню.

Ему не хотелось говорить об этом сейчас, в больничной палате, с возбужденным, взволнованным Делани.

– Обожди, Морис, у нас есть время…

Оторвав голову от подушки, Делани уставился на Джека.

– Ты согласишься, да? – спросил он.

– Я пока думаю, – ответил Джек.

– Думаешь? – резко произнес Делани. – Черт возьми, о чем гут еще думать? Для начала ты будешь получать в три раза больше, чем зарабатываешь сейчас. Никакое вонючее правительство не будет тобой распоряжаться. Ты получишь шанс разбогатеть. Будешь в сотни раз более свободен, чем сейчас. Станешь сам себе хозяин, единственный человек из числа тех, с кем я работал, к которому я всегда сохранял уважение. Ты знаешь, что это правда, Джек. Холт не будет ни во что вмешиваться. Мы сможем снимать именно такие картины, какие захотим…