Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Этот язык не подходит для Достоевского, – извиняющимся тоном сказал венгр. – Зато я осваиваю итальянский.

Кое-что мне ужасно не нравится в этом деле, – сказал Брезач.

– Что именно?

Джек повернулся лицом к парню.

В конце концов вы решите, что я должен радоваться вашему появлению в Риме.

– Я обещаю тебе, что никогда не стану так думать, – устало выговорил Джек. – Решай. Мне надо идти.

– Ладно, – мрачно произнес Брезач. – Я приду.

– Хорошо.

Джек направился к двери.

– Одну минуту, – остановил его Брезач. – Я бы хотел получить сценарий прямо сейчас…

Об этом Джек не подумал заранее. Помолчав, он сказал:

– Возьми экземпляр Делани. Вот…

Джек вытащил из кармана старый конверт и написал на нем адрес Хильды, а также ее телефон.

Это его секретарша. Позвони ей и скажи, что я прошу отдать тебе сценарий Делани. Садись на такси и поезжай к ней. Она живет на Виа делла Кроче.

Нет, – замотал головой Брезач, – я не смогу это сделать. – Что значит – не сможешь? – раздраженно повысил голос Джек.

– У меня нет денег на такси.

Брезач осклабился, словно он только что удачно пошутил. Джек вытащил из кармана несколько купюр и сунул их в руку Брезача.

Я должен вам три тысячи лир, – сказал Брезач. – Я расплачусь с вами в конце этой недели. Когда буду богатым и известным.

Ничего ему не ответив, Джек повернулся и вышел из комнаты. Влюбленные по-прежнему стояли на лестничной площадке. Спускаясь на первый этаж, Джек слышал за спиной их тяжелое дыхание.

– Нет, – громко сказала Клара, – я к нему не пойду. Мне нет дела до его состояния.

Она сидела на краю двуспальной кровати в своем номере в Гранд-отеле. Комната была маленькой и находилась в задней части здания. Клара жила скромно; в этом скудно обставленном номере она могла вспоминать их роскошно убранную квартиру возле Большого цирка и еще сильнее жалеть себя. Ее кожа стала более желтой, чем обычно. Волосы Клары были накручены на бигуди. На ней было длинное розовое платье, какое можно увидеть на рекламных снимках, где изображены студентки колледжа, находящиеся в спальне общежития. Она скинула свои домашние туфли без задников, и Джек заметил ярко-алые ногти на пальцах ее ног.

– И я не верю, что он находится при смерти, – продолжала Клара, нервно касаясь рукой бигуди. Он вполне способен разыгрывать спектакль…

– Ну, Клара… – запротестовал Джек.

– Ты не знаешь его так, как знаю я. Это – очередная попытка поставить меня на колени.

Она встала и подошла к шкафу, прошелестев босыми ногами по ковру. Открыла дверцу и вытащила из-под стопки ночных рубашек полупустую бутылку шотландского виски.

– Хочешь выпить? Мне это необходимо, – с вызовом произнесла она.

– Спасибо, Клара.

Она направилась в ванную за бокалами и водой. Клара не умолкала; шум льющейся воды и звон стекла заглушали ее жалобный голос.

– Еще одно достижение мистера Мориса Делани, – произнесла она, не покидая ванной, и эхо ее слов отразилось от обшитых мрамором стен. – Его стараниями я превращаюсь в пьяницу.

На мгновение в номере воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом воды. Затем Клара продолжила свой монолог более агрессивным тоном.

– Ему меня не обмануть. Он не умрет. Он могуч, как бык. Даже на шестом десятке он способен работать по двенадцать часов в день в течение восьми месяцев без передышки, проводить по нескольку часов в баре, болтая со случайными знакомыми, подниматься пешком по лестнице к женщине, живущей на пятом этаже…

Она появилась в комнате с двумя бокалами, до середины наполненными водой, – Медуза Горгона в бигуди, играющая роль барменши, с неумолимым, мстительным выражением на желтом лице. Она налила виски осторожно, не как пьяница, а как домохозяйка.

– Достаточно? – спросила она, поднимая бокал Джека.

– Вполне, – ответил он.

Она протянула ему бокал и опустилась на край кровати. Поставила свой бокал на тумбочку, не пригубив его.

– На сей раз, – возбужденно произнесла она, – я преподам ему урок. Он не получит меня на прежних условиях. Если я нужна ему, он примет мои условия…

– Клара, – миролюбиво произнес Джек, – ты не думаешь, что; разумнее уладить эти вопросы позже, когда он поправится?

– Нет, – ответила она. – Когда он поправится, я ничего не добьюсь. Добиться чего-либо от Мориса Делани можно лишь тогда, когда ему больно и он полон жалости к себе. Ты не знаешь его так хорошо, как я. Неудача – это единственное, что делает его человеком. Еще раньше, если мне требовалась новая шубка, прикройка к дому или я хотела съездить в Нью-Йорк, я ждала, когда он простудится или у него разболится желудок, и он решит, что это рак, или когда в газете появится очередной разнос. Когда у Мориса все в порядке, у него каменное сердце.